Черный русский. История одной судьбы

Лучшие из лучших развлечений города можно найти в «Вилла англо-американ», что в Чичли. Мадам Берта и мистер Томас сумели вывести на свою сцену лучшие таланты и привлечь к своим столикам самое элегантное monde[20]. <…> Нет сомнений в том, что «Вилла» в Чичли будет и впредь давать лучшие водевили в Константинополе. Мистер Томас собирается исследовать Бухарест, этот кладезь артистов, на предмет новых талантов для зимнего сезона.

Но планы Фредерика по заказу номеров в Бухаресте, столице Румынии, натолкнулись на серьезное препятствие. Для поездки ему нужен был паспорт, а чтобы получить его, он должен был обратиться в американское генеральное консульство. Это было куда сложнее и рискованнее, чем обратиться за помощью к Дженкинсу в Одессе.

24 октября Фредерик наконец решился. Это была пятница, мусульманский день поклонения, когда городские шум и суета немного стихали, поскольку верующие готовились к посещению служб в мечетях. Придя в генконсульство, что находилось в центре Пера и по соседству с посольством, он встретился с Чарльзом Е. Алленом – вице-консулом.

Двадцативосьмилетний Аллен был родом из Кентукки и кем только ни работал в Соединенных Штатах – учителем старших классов, директором школы, клерком на железной дороге – прежде чем перешел четыре года тому назад на дипломатическую службу. Его первые назначения были в Нант, городок на западе Франции, и в Адрианополь, провинциальный город в западной Турции – и то и другое было не слишком эффектным началом дипломатической карьеры. Как покажет поведение Аллена, он был не расположен к чернокожему, явившемуся к нему с байками о славе и богатстве в Москве, да еще с белой женой и выводком сыновей-мулатов в придачу.

Фредерик должен был дать ответы на вопросы, на основе которых Аллен составил два документа – стандартное «Заявление» и гораздо более каверзное «Показание с объяснением длительного проживания за рубежом и опровержением презумпции экспатриации». Их беседа была основана на нечестности – причем с обеих сторон. Фредерик не заботился о том, чтобы быть достаточно точным, и допустил ряд крупных и мелких ошибок и двусмысленных утверждений о своем прошлом, включая выдумку о сестре в Нэшвилле, которая якобы могла бы за него поручиться. Но он был намного аккуратнее относительно своих будущих намерений и заявил, что паспорт ему нужен для того, чтобы поехать в Россию и Францию, где он собирался «уладить свои имущественные интересы по пути в США, где нужно отдать в школу детей». Это было очевидное очковтирательство, и не похоже, чтобы Аллен ему поверил. У Фредерика не было никаких финансовых интересов во Франции, хотя он и мог раздумывать о переезде туда, поскольку Париж становился известен своим гостеприимством по отношению к черным американцам. И едва ли он хотел возвращаться в Россию, пока у власти были большевики и бушевала гражданская война. Фредерик (как и Аллен) также прекрасно знал, что он и его семья не смогут жить нормальной жизнью в большинстве Соединенных Штатов, где торжествовал Джим Кроу на пару с возрожденным ку-клукс-кланом и где его женитьба на Эльвире будет считаться не только предосудительной, но и незаконной. (Константинопольские англо– и франкоязычные газеты регулярно публиковали шокирующие статьи о расовой политике и линчеваниях в Америке.)

Во время интервью с Алленом главной проблемой Фредерика было, разумеется, его растянувшееся на десятилетия пребывание за рубежом – это вызывало подозрение, что он отказался от гражданства. Фредерик мало что мог сказать, чтобы это подозрение развеять, но все же попытался – заявил, что в 1905 году он хотел было вернуться в Соединенные Штаты, но добрался лишь до Филиппин. Неизвестно, предпринимал ли такое путешествие Фредерик на самом деле, хотя позже он и говорил о нем другим американцам, приводя кое-какие правдоподобные детали. В любом случае это едва ли могло развеять сомнения Аллена или Государственного департамента.

Аллен, со своей стороны, отвечал Фредерику как минимум небрежностью и оставил незаполненными некоторые важные разделы в анкетах. Этих пропусков будет достаточно, чтобы сделать заявление недействительным для Госдепартамента, будь оно туда отправлено. Но Аллен даже не потрудился передать его в Вашингтон; он оставил документы в генеральном консульстве, где они пролежали следующие четырнадцать месяцев. Вероятнее всего, он решил саботировать подачу заявления, отложив его в сторону.