Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной

В 1918-1920 годах Ереван был столицей первой республики Армении, некоторое время сохранявшей независимость, и единственным убежищем для сотен тысяч армянских беженцев из Анатолии. В 1920 году город стал столицей советской Армении. Когда в 1932 году Ереван посетил писатель Артур Кестлер, ему, еврею, городские кварталы напомнили тогдашние еврейские поселения в Палестине:

"Энтузиазм, неразбериха, ошибки и плохой вкус, сопровождавшие строительную лихорадку, – все это было мне до боли знакомо. И здесь тоже на смену завораживающему, красочному и грязному Востоку пришли однообразные, дешевые, уродливые утилитарные постройки. Ереван тоже был безликим городом первопроходцев – обрывающиеся пустырями улицы, недостроенные дома, валяющиеся повсюду трубы и обрывки проводов. Телефоны здесь все еще в большом дефиците, поэтому, чтобы кому-то позвонить, достаточно просто назвать телефонистке имя абонента, а не номер. И вавилонское смешение языков тоже было знакомо: значительная часть населения состояла из беженцев и иммигрантов из Турции, Армении, Европы и Америки. Часто бывало, когда я спрашивал у прохожего дорогу на ломаном русском языке, мне отвечали на прекрасном немецком или французском. Политическая ориентация многочисленной интеллигенции Еревана, – а это общительные и хорошо образованные люди – в отличие от тифлисской, была очень дружеской к России и советскому режиму" (6).

Современная Армения выросла под мрачной тенью великой катастрофы 1915 года. Если упростить, то самой насущной проблемой Азербайджана в двадцатом веке было создание "нации". Перед Арменией стояла задача совсем иная: нация лишенная государства, была разбросана по всему миру. Армянская Советская Социалистическая Республика и была создана как раз для того, чтобы стать для армян новой родиной. Ереван с его Оперой, Национальной галереей, музеем древних рукописей Матенадаран, превратился, можно сказать, в кладезь мифов и чаяний армянского народа. Кестлер назвал его "подобием Тель-Авива, куда съехались уцелевшие потомки другого народа-мученика, чтобы построить себе новый дом" (7).

Утром 24 апреля 2000 года я присоединился к многолюдной процессии, направляющейся к мемориалу памяти жертв геноцида на холме Цицернакаберд, в западной части Еревана. Широкий людской поток медленно двигался по мощеной дороге к мемориалу, под льющуюся из уличных репродукторов скорбную мелодию композитора Комитаса. С 1967 года армяне отмечают годовщину страшных событий 1915 года – День геноцида. В этот день в Стамбуле были арестованы и затем убиты многие представители армянской интеллигенции.

Это было семейным событием. Идущие вверх по склону горы люди чувствовали себя раскованно: переговаривались, фотографировались на память. Они несли букеты сирени и тюльпанов. Сановников не было: официальные лица возложили венки рано утром. Мы медленно поднимались на холм. Мои друзья были поражены немногочисленностью участников шествия. В конце 1980-х – начале 1990-х годов в этих церемониях принимал участие буквально весь город. "Десять лет назад это для всех нас было большим событием, – сказал Тигран. – Через каждые десять метров приходилось останавливаться и ждать, и лишь потом продолжать двигаться дальше. Чтобы приблизиться к мемориалу, приходилось идти по четыре-пять часов".

И вот мы оказались на вершине. Слева от нас тянулась длинная серая стена с выгравированными на ней именами городов, где были уничтожены армянские общины: Карс, Эрзерум, Трабзон, Ван и многие другие. Прямо перед нами высился сам мемориал: двенадцать огромных базальтовых плит, каждая из которых символизирует "вилаят" – турецкую провинцию. Плиты склонены над погруженной в землю чашей, где горит вечный огонь. Мы возложили принесенные букеты на внушительный, в половину человеческого роста, вал красных и белых цветов, выросший по краю чаши.

Потом мы вышли к широкой лестнице, ведущей в город. Прямо перед нами гигантский белоснежный конус горы Арарат заслонял горизонт, и казалось, что этот величественный пейзаж также стал плодом вдохновения для создателей Мемориала. Арарат для армян – еще один символ национальной утраты, ведь теперь он находится по ту сторону границы, на территории Турции.

В течение всего этого дня меня не покидало ощущение, что атмосфера Еревана стала вдруг какой-то непривычной, и я не сразу понял, в чем дело: изменился музыкальный фон города. В День геноцида, единственный раз в году, из включенных на полную громкость радиоприемников в городских кафе и такси вместо разухабистой русской попсы лились армянские мелодии, слышались скорбные звуки дудука. На один день Армения сбрасывала свою советскую идентичность и надевала куда более привлекательный ближневосточный наряд.