Черный саквояж. Куклы из космоса

Он захлопнул за Галей дверцу и огляделся по сторонам, но никто из окружающих не проявлял интереса к оранжевому «Запорожцу». На всякий случай Леня все-таки поднял в машине стекла и наконец достал из кармана Ром-рой. Галя и Юра впились глазами в его шкалу, и на некоторое время в машине воцарилась напряженная тишина. Потом в двух словах Леня рассказал о своих приключениях.

— А вы пока попробуйте… попробуйте-ка, скажем…

Леня вновь огляделся по сторонам. Оранжевый «Запорожец» стоял в самой гуще бурной жизни большого города. Множество людей вокруг занимались самыми различными делами — куда-то спешили прохожие, регулировщики управляли движением, неуемная летняя жизнь гремела, шумела, звенела; и человеческая энергия (в чем, кстати, измерить ее?) была везде и повсюду. Какая ее часть расточалась людьми впустую или шла во вред человечеству? В большом городе наверняка можно было найти множество очагов ненужной людям энергии, а кое-где, наверное, и настоящие месторождения ее, большие и маленькие.

На цветочном базаре возле вокзала взгляд Лени задержался, потом проник куда-то сквозь него, дальше.

И сейчас же ему в голову легко пришел первый ответ, и сколько еще таких ответов могло бы прийти, если только дать себе чуть-чуть времени на размышления. Он сказал об этом: громадное месторождение растрачиваемой энергии действительно было совсем рядом.

Галя уже вылезала из машины. Мгновение спустя Юра тоже стоял на мягком от жары асфальте. Леня снова опустил все стекла машины, махнул из окна рукой, нажал стартер.

И беспокойная жизнь практиканта-газетчика понесла его вперед и дальше, маня какими-то новыми встречами, обещая новые газетные строчки, новые заголовки.

4 «ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ»

Из всей железнодорожной администрации первым это заметил кассир из кассы № 13. Кассир был в положенной форме, со строгим лицом и аккуратно подстриженными усиками, которые делали его похожим на английского писателя Киплинга.

У него все еще продолжался обеденный перерыв. Он уже съел несколько бутербродов, приготовленных заботливой женой, и выпил бутылку кефира, но обеденное время еще не истекло, и он стал искать слово на «Б», фамилию автора пьес «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро», из семи букв, для кроссворда в газете «Гудок». Время от времени в запертую дверцу маленького окошечка в стекле нетерпеливо стучали, и тогда кассир № 13 с сожалением предполагал, что в зале, в густой массе этих отпускников, пришедших за билетами, наверняка кто-нибудь да знает это слово. В такие мгновения его наполняла зависть: отпускники в конце концов все-таки и уедут куда-нибудь, а сам он, кассир, будет сидеть здесь, в душной кассе, и завтра, и послезавтра, и еще много дней спустя, потому что его собственный отпуск пришелся, как обычно, на самую середину зимы.

Так и не сумев найти слово, кассир № 13 вздохнул и подумал о том, что через десять минут, совсем скоро, окошечко придется открыть, и тогда опять начнутся жаркие объяснения с распаленными пассажирами; каждый из них хотел уехать во что бы то ни стало, чаще не один, а с семьей, и поэтому никому не было дела до того, что на сегодняшние поезда кассир № 13 мог продать только шесть билетов. Три из них уже были обещаны семье двоюродного племянника жены, а два других — приятелю старого знакомого, зубного протезиста.

И почти сразу же после таких размышлений кассир увидел картину, подобную которой не видел за все тридцать лет железнодорожной службы.

Очень далеко от касс, там, где очереди только начинались, неясные колебания, которые всегда свойственны очередям, вдруг прекратились, люди остолбенели. Потом стали столбенеть люди, стоящие к кассам поближе, а те, что были сзади, наоборот, сразу начинали очень активно двигаться и шуметь.

Кассир протер глаза и привстал. Нет, он не ошибся: в кассовом зале в самом деле происходило что-то необыкновенное — люди столбенели один за другим, в самых различных позах, как будто их сражала неизученная эпидемия.

Где-то далеко раздавались уже растерянные милицейские трели, но эпидемия не прекращалась. В зале теперь был невообразимый шум, состоящий из испуганных возгласов. Эпидемия между тем уже вплотную приблизилась к самым окошечкам касс. Кассир № 13 теперь очень хорошо видел изумленные лица остановившихся людей. Лица тоже были остановившимися, остановившимся было и их изумление.

Потом кассир № 13 на какое-то мгновение увидел в самой гуще остолбеневших людей двигающихся молодого человека и симпатичную золотоволосую девушку, но удивиться этому он уже не успел, потому что в тот же момент сам он тоже остолбенел — в очень неудобной позе человека, вставшего со стула не совсем, а лишь наполовину привставшего.