Черный саквояж. Куклы из космоса

Некоторое время после этого они сидели молча. Сидеть на скамейке, вдали от уличной суеты и вечернего шума, было хорошо, и не хотелось никуда уходить. Но потом Юра встряхнул Ромрой на руке, как будто надеялся, что после этого он действительно что-нибудь подскажет. Аккумулятор остался, разумеется, безмолвным. Сквозь его полупрозрачные стенки струился тот же ровный розоватый свет. На левом торце аккумулятора, противоположном тому, где была шкала, Юра нащупал какую-то выпуклость и удивился тому, что раньше он ее не замечал. Когда он нажал на эту выпуклость чуть сильнее, раздался негромкий щелчок, и в то же мгновение на поверхности Ромроя появилась какая-то крошечная рукоятка ярко-красного цвета.

От неожиданности Юра даже отдернул руку. Некоторое время он растерянно смотрел на Ромрой. Галя придвинулась ближе, и, низко склонившись, они стали рассматривать эту рукоятку вместе. Потом Галя неуверенно предположила:

— А что, если это и есть рукоятка такой подсказки? Допустим, Ромрой уловил наш разговор, и вот…

— Мне кажется, я нажал на эту выпуклость совершенно случайно, — ответил Юра. — Впрочем, можно попробовать повернуть эту рукоятку, как ты думаешь?

Он потянулся к рукоятке, но остановился. Взглянув на Галю, он пожал плечами. Потом он собрался с силами, решился и чуть-чуть повернул ярко-красную ручку по часовой стрелке…

Внутри Ромроя что-то громко щелкнуло. Спустя мгновение аккумулятор негромко загудел. Потом розоватый свет, исходящий из глубин Ромроя, мигнул, погас, вспыхнул снова. Теперь он был гораздо ярче. Наконец гудение смолкло, и раздался еще один щелчок.

6 «ЭНЕРГИЯ ДЛЯ СТАРТА КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ»

Восемь незадачливых игроков в домино немедленно снова застыли, превратившись в восемь статуй.

В будке телефона-автомата, из которого Юра недавно звонил Лене, остолбенела какая-то ярко накрашенная пожилая женщина.

Сразу смолкли чьи-то громкие голоса и смех, доносившиеся из распахнутого настежь окна соседнего дома…

Юра Лютиков медленно поднялся, сжимая в руке Ромрой, и вслед за ним поднялась Галя. Догадка уже формировалась в Юриной голове, еще очень неопределенная, неуверенная, но все-таки догадка. И когда она сформировалась окончательно, Юра схватил Галю за руку и выбежал вместе с ней в переулок, а потом на улицу. И там они окунулись в такое столпотворение, которого нельзя было себе даже и представить.

На тротуарах вскипала штормовая река пешеходов, в которой то и дело возникали бурные водовороты — в тех местах, где застывали прохожие, сраженные аккумулятором пифеян. Они застывали то там, то здесь, совсем рядом с Ромроем и далеко от него, поодиночке, а то и целыми группами.

Пронзительный скрежет тормозов, испуганные крики, изумленные возгласы образовывали неведомую и невероятную звуковую картину, оглушительную симфонию хаоса, беспорядка и смятения.

— Понимаешь, это резко увеличился радиус действия Ромроя! — растерянно крикнул Юра сквозь уличный грохот. — Теперь он собирает энергию с очень большой площади.

И бурный, вышедший из своих берегов человеческий поток понес Юру и Галю вперед.

В возникшем невероятном смятении ни один человек не обращал никакого внимания на Юру и Галю Да и кто, в самом деле, мог бы представить, что причиной всех этих невозможных, никогда прежде не виданных явлений был загадочный прибор, построенный неизвестно в какой точке Вселенной, и что прибор этот держит в руках самый обыкновенный, ничем не примечательный студент университета? Но это была, разумеется, истинная правда; и Ромрой, во много раз увеличивший радиус своего действия, продолжал работать, впитывая ненужную человечеству, но необходимую пифеянам энергию отовсюду, из самых разных мест. И еще далеко не все из того, что происходило в эти драматические мгновения благодаря Ромрою, могли тогда видеть Галя Попова и Юра Лютиков.

В некоторых учреждениях, оказавшихся в сфере действия Ромроя, увы, далеко не все из сотрудников продолжали заниматься своими повседневными делами: многие без сил застыли на своих рабочих местах в полной неподвижности.

Что же касается композитора Дупелькова, сочиняющего балет о молодых железнодорожниках, то его напряженная деятельность также оказалась прерванной в самый неподходящий момент. Только что он расхаживал по кабинету, складывая в голове нежную тему любви между молодым машинистом-новатором, который без отрыва от производства учился на заочном отделении института инженеров транспорта, и красавицей-проводницей, тоже студенткой-заочницей. Композитор пробовал различные движения будущего па-де-де, изредка подходил к роялю; и вот он застыл в на редкость неловкой позе — стоя на одной йоге, а другую изящно согнув в колене и простирая руки к потолку…

Зеленая стрелка шкалы Ромроя стремительно двигалась вправо. И наконец, когда она коснулась красной черты, аккумулятор лишней энергии в руке Юры издал совершенно непонятный звук, и розовый свет, ровно струившийся из его глубин, сразу померк.

Юра и Галя стояли на углу двух улиц, рядом с киоском «Союзпечати».