Черный шар

По невероятной иронии судьбы профессор решил оперировать девочку в день рождения Адольфа. Ирина уверяла мужа, что это добрый знак. Илья не успевал вернуться из Новосибирска, и Ирина благословляла за это Господа. Она максимально старалась вывести сына за рамки происходящего. И он не сопротивлялся.

Накануне вечером Нил навестил Катю в больнице. Они вышли за ворота парка и побрели куда глаза глядят. Тополиный пух заметал тротуары, и было особенно тихо, настороженно тихо, тихо до безумия. Они поднялись по ступенькам в магазинчик и купили восточное печенье с пряностями очень странного вкуса. Потом жевали его на ходу. Как долго Нил не сможет стереть из памяти сладковато-имбирный вкус того печенья…

Вечером Катя осталась с Машей наедине. Багровый закат только усиливал тревогу перед завтрашним днем. Тоска невыносимо теснила грудь, обжигала мозг, и Катя не представляла, как пережить эту ночь. Она нашла скамеечку позади больничного корпуса, сидя на которой можно было видеть Неву. Женщина примостилась на ней с малышкой и смотрела на город, пока глаза не устали от слез: “Господи, неведомый и беспощадный, ты все знаешь обо мне. Я не прошу милости к себе, о милости к ней я молю. Разве недостаточно ее страданье, чтобы утолить твой гнев? Наверное, ты уже сжалился над нами, но какова она – твоя милость, не страшней ли она смерти? А может, смерть и есть милость твоя?”

Когда в сумерках Катя шла по больничному коридору, она споткнулась на кафельном полу и упала, чудом удержав ребенка на руках, так что Маша даже не ударилась. Перепуганная мать приписала падение нервному напряжению: пол был идеально гладким, не за что зацепиться. Медсестра же, стоявшая на посту, уверяла, что под ноги Кате покатился небольшой черный шар. Она настолько была уверена в этом, что даже поискала его повсюду, и удивилась тому, что не нашла.

Ночью Катя не стала класть девочку в кроватку, а крепко прижала к себе. Она целовала ее маленькую головку, ручки, нежную, как стебелек подснежника, шейку. Машенька улыбалась во сне, иногда смеялась: тихонечко и как-то жалобно.

Этот день

Этот день был самым обычным для миллионов людей. В этот день не случилось землетрясение или же наводнение, и солнце равнодушно взирало на происходящее в неизвестно который век от рождества Вселенной…

Профессор занес скальпель над обритой налысо головкой. Тельце девочки, беспомощное и исхудавшее, могло поместиться на двух его ладонях. На секунду заныло сердце. Но только на секунду…

Машу внесли из операционной прямо в палату. “Почему не в реанимацию?” – сердечко екнуло от страха, и Катя, замирая, подошла к кроватке. Бескровное страдальческое личико выглядывало из-под шапки бинтов с расплывшимися красными пятнами.

Катя приложила к губам крошечные ледяные ручки. Она лихорадочно соображала, что делать дальше, – сумбурные мысли путались в голове. Врачи молча двинулись к дверям.

– Что мне делать? – она испуганно шагнула за ними.

– Согрейте девочке ножки, она замерзла… в операционной так холодно.

Мать трясущимися руками наполнила горячей водой грелку и сунула ее под одеяло. “Какое ледяное тельце”, – она интенсивно растирала руками ступни и голени ребенка. Прошло минут двадцать. Девочка перестала согреваться. “Господи, да куда же они все ушли и почему ничего не сказали? А я и не расспросила, как всегда, растерялась… Да что же это происходит?” Жуть кольнула изнутри – девочка лежала тихо-тихо, совсем неподвижно. “Так всегда после наркоза?” – а подсознание уже не верило этому. “Сколько будет длиться сон?” – горячая мучительная боль до тошноты сжала ее внутренности. Трясясь всем телом, она приблизила свое лицо к губам малышки – девочка не дышала…

Последняя мысль: “Так не бывает”.

Последний ответ: “Бывает и так”.

Раненым зверем она метнулась в коридор, беспомощно хватаясь за стены.

– Помогите, врача… – вместо крика губы шевелились беззвучно.

В столовой как раз раздавали обед. В коридоре толпились люди с подносами и тарелками. Катя наткнулась на чей-то суп, выискивая белые халаты…

Врачи вытолкали ее из палаты. Анатолий Петрович с чемоданчиком юркнул в дверь.

– Пустите!.. – мать хрипела, уткнувшись лицом в холодный кафель. – Пустите!..

Через секунду дверь распахнулась, и Анатолий Петрович побежал по коридору, держа прикрытого одеялом ребенка. Две безжизненные голые ножонки болтались на его руке. Медсестра спокойно, как будто откуда-то из другого измерения, объясняла матери, что девочку отнесли в реанимацию. От ее лица исходил запах обеда и сытости.

Внутри Кати произошел взрыв чудовищной силы, готовый снести все – город, больницу, Вселенную… Пытаясь сдержать разлетающиеся обрывки своего существа, она выбежала из здания. В безлюдном парке буйствовал июльский ливень. Жалобно стеная, женщина припала к мокрому дереву, желая превратиться в ничто. Горе, которое раздирало ее на части, было так огромно, что казалось, земля расступится под ногами, чтобы избавиться от непомерной тяжести.