Черный спутник (СИ)

  Плаксин постучал и по старой своей привычке вошел, не дожидаясь ответа - Рене сидел в алькове и при свете шандала листал какую-то инкунабулу из коллекции графа Арно.

  - Представь себе, Сашхен, у твоего Арно неплохая библиотека - я нашел Вийона и, кажется, это его прижизненное издание.

  - Арно француз, - пожал плечами Плаксин, - А где же гуляет наш Мора?

  - Повел фройляйн Мегид знакомиться с маэстро Керншток, - неуловимо поморщился Рене, - ты пришел порадовать нас? Принес весточку от нашего ювелира?

  - Смотрите, - Сашхен уселся на край кровати, вытащил из-за пазухи сверток и разложил на покрывале свои сокровища - четыре перстня с одинаковыми камеями.

  - В мое время камеи считались бесхитростным украшением, - Рене примерил один из перстней, посмотрел на свою руку, все еще изящную, - фу, куриная лапа. А камея - смотрится омерзительно, - и стряхнул кольцо с пергаментной лапки обратно на покрывало.

  - Время массивных камней миновало, сиятельная милость, - напомнил Сашхен Плаксин, - пришло время скромного, классического декора.

  - Фу, - повторил Рене, - со временем все делается только хуже. Оставь мне эти недоразумения, я наполню их содержимым. Завтра сможешь зайти и забрать - перед спектаклем. Во сколько мы ждем портниху?

  - Сейчас два пополудни - значит, вот-вот, - сообразил Плаксин.

  - Что ж, мы с тобою займем ее, пока не вернутся поклонники живописи - по крайней мере, в своей способности занять портниху я уверен, - Рене собрал перстни и спрятал в шкатулку, - Незачем лишний раз на них смотреть.

  - Скажите, Рене, - Плаксин придал своему скрипучему голосу максимальную проникновенность, - куда вы направитесь, когда все закончится?

  - Зависит от того, как наш банкир разделит дивиденды, - лукаво улыбнулся Рене.

  - Ваша милость, - укоризненно протянул Сашхен, - вам-то грех опасаться за дивиденды. Я от себя готов оторвать - и отдать вам...

  - Это нерационально с твоей стороны, Сашхен, - поднял брови Рене.

  - Вместо двадцати лет в русской ссылке - двадцать лет в Париже, среди приключений и гризеток - за такое не жаль не то, что дивидендов, ничего не жаль. Двадцать лет жизни, прожитой сказочно - благодаря вам. Я ваш должник.

  - Жаль, что сам я не имею такого кредитора, и прекрасно просидел почти двадцать лет в русской ссылке, - легко вздохнул Рене, - и ни слова про герцога! С ним у нас запутанная история, кредиты давно перемешались...

  - А я хотел опять звать вас с собой, - смутился Плаксин, - или хотя бы вернитесь в Ганновер. Его светлость снимет с меня голову - если я вас потеряю.

  - Прежде ему не было дела, - возразил Рене, - так что не пытайся меня ангажировать. Если финансы позволят, я отправлюсь в Петербург и сделаю предложение одной молчаливой синеглазой даме. Она примет меня любым - и как нищего прозектора Шкленаржа, и как облезлую старую перечницу.

  - Есть еще один человек, который рад будет видеть вас любым, - напомнил Сашхен, - и он гораздо ближе.

  - Думаешь, стоит сделать предложение герцогу? - рассмеялся Рене. Сашхен сдавленно хихикнул.

  - Если же ты хочешь продолжать, - Рене сделался серьезным, - все эти экзерсисы с перстнями и ядами, то я - не буду. Завтра, после оперы, я торжественно сложу с себя титул господина Тофана - и делите его с Морой, как вам обоим будет угодно. У меня есть свобода воли - в отличие от господ Мегид, например.

  - А что не так с господами Мегид? - не понял Плаксин.

  - У ангелов нет свободы воли, - пояснил Рене, - они обречены вечно сеять смерть с крыши магистрата. А мне - как-то надоело.

  - Воля ваша, сиятельная милость, - отвечал Плаксин, - мне-то вовсе не с руки продолжать, я должен вернуться к своей прежней службе.

  - Роешь землю копытом?

  - Соскучился по службе, - смущенно признался Плаксин, - Париж, гризетки - здорово, конечно, но пора и честь знать. Пес всегда помнит, кто его хозяин.

  - А фреттхен? - вдруг спросил Рене.

  - Эти не признают хозяев, насколько я знаю, - Сашхен посмотрел на Рене и понимающе усмехнулся.

  Мора ожидал, что старая дева фройляйн Керншток окажется суровой сухощавой цаплей, а навстречу визитерам выкатился розовощекий жизнерадостный колобок в кокетливом, с лентами, чепце. Фройляйн Керншток приняла гостей в своей мастерской - здесь пахло краской и йодом, и солнечные лучи перекрещивались под высокими потолками, свет каскадом падал из стрельчатых окон, и картины стояли везде - у стен, на стульях, на мольбертах.

  - Я помню ваши работы, фройляйн Мегид, - неожиданно густым голосом произнесла художница, - наша договоренность в силе, и я готова принять вас, как только вы будете готовы.

  Левка ошалел от обилия картин, и от всей обстановки - кисти, тряпки, запах краски, растворителя, творческая атмосфера, пылинки, танцующие в горизонтальных лучах полуденного света - и чихнул, и выронил папку со своими набросками. Наброски веером хлынули по полу.

  - Будьте здоровы, юноша, - пожелала Левке фройляйн Керншток. Левка вдобавок кашлянул, покраснел, как рак, и неловкими руками принялся собирать рисунки с пола. Мора не стал ему помогать, и на Аделаису скосил глаза - мол, не надо.