Черный тюльпан (др. изд.)

– Теперь, – продолжал Корнелис, смахивая слезу, дрожавшую на его ресницах, где она появилась от сожаления не столько о жизни, с которой он вот-вот простится, сколько о дивном черном тюльпане, который ему не суждено увидеть, – у меня не осталось никаких желаний, кроме одного. Пусть тюльпан называется «Rosa Barlænsis» и будет напоминать о вас и обо мне одновременно. Латыни вы, вероятно, не знаете, поэтому можете забыть это название. Попробуйте раздобыть карандаш и клочок бумаги, я вам его запишу.

Пошатнувшись в новом приступе рыданий, Роза протянула ему книгу в шагреневом переплете, отмеченную инициалами «К. В.».

– Что это? – спросил осужденный.

– Увы! – отвечала девушка. – Это Библия вашего несчастного крестного, Корнелиса де Витта. Он черпал в ней силы, чтобы вынести пытки и выслушать свой приговор. После смерти мученика я нашла ее здесь, сохранила как реликвию и вот сегодня принесла вам, потому что, мне кажется, в этой книге заключена божественная сила. Но вам она не нужна, сам Бог вдохнул ее в ваше сердце. Да будет он благословен! Напишите на ней то, что хотели, господин Корнелис, и хоть читать я, к несчастью, не умею, все, что вы напишете, будет исполнено.

Корнелис принял Библию из ее рук и почтительно поцеловал. Потом спросил:

– Чем же я буду писать?

– Там, в книге, есть карандаш, – сказала Роза. – Он был туда вложен, и я его сохранила.

Это был тот самый карандаш, который Ян де Витт одолжил брату, а назад забрать забыл.

Взяв его, Корнелис раскрыл Библию на второй странице – ведь первая, как мы знаем, была вырвана – и, готовясь умереть вслед за крестным, такой же твердой рукой написал:

«Сегодня, 23 августа 1672 года, прежде чем отдать, хоть я и не виновен, Богу душу на эшафоте, завещаю Розе Грифиус единственное достояние, оставшееся мне в этом мире, ибо все прочее конфисковано; итак, я завещаю Розе Грифиус три луковицы, из коих, по моему глубокому убеждению, в мае будущего года вырастет большой черный тюльпан, за который назначена награда в сто тысяч флоринов. Желаю, чтобы она получила эти сто тысяч флоринов вместо меня и была признана моей единственной наследницей при условии, что она выйдет замуж по любви за молодого человека примерно моих лет, а большой черный тюльпан, который составит новый сорт, назовет «Rosa Barlænsis», объединив в этом названии свое имя с моим.

Да ниспошлет Господь свою милость мне и здоровье ей!

Корнелис ван Берле».

Закончив писать, он протянул Библию Розе:

– Прочтите.

– Увы! – вздохнула девушка. – Я ведь уже говорила вам, что не умею читать.

Тогда Корнелис сам прочел Розе только что составленное завещание.

Бедная девочка заплакала еще отчаянней.

– Вы принимаете мои условия? – спросил узник с печальной улыбкой, целуя кончики дрожащих пальцев прекрасной фрисландки.

– О сударь, я не смогу! – пролепетала она.

– Не сможете, дитя мое? Но почему же?

– Потому что там есть одно условие, которого мне не выдержать.

– Какое? Я-то думал, что составил наш союзный договор ко всеобщему удовольствию.

– Но вы же даете мне эти сто тысяч флоринов как приданое?

– Да.

– Чтобы я вышла замуж за того, кого полюблю?

– Разумеется.

– Ну, вот! Сударь, эти деньги не могут мне принадлежать. Я никогда никого не полюблю! И замуж не выйду!

С трудом выговорив эти слова, Роза пошатнулась, слабея от горя, колени ее подгибались, она была близка к обмороку.

Увидев ее такой бледной, чуть ли не умирающей, насмерть перепуганный Корнелис бросился к девушке, хотел подхватить ее на руки, но тут на лестнице послышались тяжелые шаги, еще какие-то зловещие звуки, и все это сопровождал лай пса.

– Они идут за вами! – воскликнула Роза, ломая руки. – Боже мой! Боже мой! Сударь, вы ничего больше не хотите мне сказать?

И она рухнула на колени, закрыв лицо руками, захлебываясь от слез и рыданий.

– Я хочу вам напомнить, чтобы вы тщательно спрятали три луковицы и позаботились о них так, как я вас учил. Исполните это ради любви ко мне. Прощайте, Роза.

– О, да! – не поднимая головы, проговорила она. – Да, все, что вы сказали, я сделаю. Кроме одного, – прибавила девушка чуть слышно. – Выйти замуж – о нет, право же, это для меня невозможно.

И она спрятала бесценное сокровище Корнелиса на своей трепещущей груди.

Шум, который услышали Корнелис и Роза, означал, что приближается секретарь суда, он возвращался к приговоренному в сопровождении палача и солдат, призванных охранять эшафот, а также любопытных посетителей тюрьмы.

Корнелис встретил их без робости, но и без фанфаронства, скорее как добрых знакомых, чем как гонителей, и спокойно подчинялся распоряжениям этих людей, когда они, ревностно исполняя порученную работу, навязывали ему те или иные правила.

Бросив взгляд на площадь из зарешеченного окошка, он увидел эшафот, а шагах в двадцати от него – виселицу, но поруганных останков братьев де Виттов у ее подножия уже не было, их убрали по приказу штатгальтера.