Черный треугольник

Нас не ждали. И темный ритуал был в самом разгаре. Атрибутика, символика и сам ход мероприятия были очень схожи с виденными мной в Москве. Только у безобидных «светлячков» была бутафория, театральщина. А здесь было все всерьез и очень жестоко. Хотя бы потому, что в центре трапезной был поднят перевернутый крест. К нему вверх головой было привязано ремнями обнаженное бесчувственное женское тело. Варя!

Вокруг нее был круг из тринадцати персон. Чертова дюжина. Тринадцать адептов. Тринадцатое убийство… Но уже несостоявшееся.

Адепты Черного Треугольника были облачены в темно-синие балахоны с вышитыми на груди треугольниками – у каждого свой цвет. Красный, зеленый и далее все цвета радуги. Лица скрывали капюшоны. Сейчас из круга кто-то стоял как вкопанный, ошарашенный взрывом, прижав ладони к ушам. Кто-то рухнул на колени. А кто-то и валялся, прикрыв голову руками.

Я для пущего эффекта пальнул в воздух из «нагана», который после грохота взрыва прозвучал каким-то несолидным щелчком, и заорал дурным голосом:

– ГПУ! Руки в гору!

Были слышны лишь тихие подвывания. Вот чем мне нравятся задержания сектантов – те не визжат и не угрожают, не склонны к бурному выражению чувств при нашем появлении. Они будто придавлены каким-то прессом и заторможены. Они очень опасны, но опасны не напоказ. Наверное, это воздействие ритуала или просто какие-то особенности искалеченной психики.

Но без эксцессов не обошлось. Очнулся и пришел в движение один из «капюшонов», стоящий ближе других к кресту. В руке он держал кинжал с длинным клинком, очень похожий на тот, что принадлежал покойному Яцковскому. Как Гуру говорил – такие предназначены для обездвиживания жертвы и пользуются ими на ритуалах «подмастерья». Этот гад стремительно бросился к Варе. Ждать я не стал и снял его – двумя выстрелами, для надежности. «Подмастерье» рухнул.

Кто-то дико заорал в голос:

– Не-е-ет!

Еще выстрел. Боец ОГПУ сразил выстрелом в ногу другого адепта, в ужасе пытавшегося выйти из круга и броситься вперед сломя голову.

– К стеночке! – крикнул я. – И капюшончики сняли!

«Индейцы» послушно встали у стены и принялись опускать капюшоны. В это время двое бойцов метнулись к Варе. Опустили крест. Разрезали впившиеся в кожу ремни. Заботливо прикрыли тело курткой, которую один из бойцов стянул с себя.

– Я отнесу, – заботливо произнес боец и осторожно поднял Варю на руки, как хрупкую игрушку.

– Давай, – кивнул я.

Это должен был сделать я, вся душа вопила об этом. Но я знал, что боец донесет мою жену, как драгоценность, туда, к основной группе оцепления. А там есть доктор, он окажет первую помощь. Только бы ничего серьезного. Я надеялся, что мою жену просто опоили каким-то дурманом, не успев причинить сильного вреда. А мне надо заканчивать работу.

Я смотрел на открывшиеся из-под капюшонов лица. Ух ты, а ведь некоторых я знал. Притом хорошо знал. Из университета доцент. Сотрудник железной дороги, достаточно высокопоставленный. Некоторые были незнакомы, совсем юнцы. И одни мужчины.

– Не стесняйся, снимай, – хмыкнул я, подходя к самой массивной фигуре в балахоне, с белым треугольником и какими-то каббалистическими символами на груди.

Человек стянул капюшон. И я рассмеялся, горько и нервно. Потом спросил:

– Будете выкручиваться, товарищ Чиркаш? Мол, внедрились в секту с целью разложения ее изнутри. Или сразу вину на себя возьмете?

– А нет вины, – хмыкнул Идеолог. – Просто сила не приняла нас. Она за вами… И нам пора прощаться.

Он резко подвел руку ко рту и что-то проглотил, так что я не успел среагировать. Навалиться, сбить с ног, попытаться выбить у него изо рта проглоченное? Нет, поздно, не выйдет. Потому я просто спросил:

– Яд?

– Яд. – Чиркаш как-то задорно засмеялся, а потом объявил: – На все про все у нас четверть часа, поэт. Хватит, чтобы нам вместе написать оду?

Глава 41

Да, в ядах сатанисты поднаторели за долгие века своей противоправной деятельности, так что не доверять Идеологу у нас оснований не было. Говорил он вполне искренне. Но на яд надейся, а сам не плошай.

Я схватил его за балахон, резко притянул к себе, слегка приподняв, и провел классическую подсечку. Вся эта туша рухнула на пол так, что, казалось, здание сотряслось.

Тут же я нагнулся, резко перевернул его лицом в пол и завел руку за спину. Другую руку арестованного с готовностью перехватил подскочивший Сын Степей – даром что мелковат, но хватка бульдожья.

– Держи крепче! – велел я, вытащил шнурок, который всегда таскал с собой, и повязал руки задержанному специальным узлом, как испокон веков вязали на вылазках казаки-пластуны захваченных пленных.

Идеолог не сопротивлялся. Только крякал от боли.

Мы обыскали его. Нашли какой-то несерьезный пистолет, чуть больше дамского. Выглядит неубедительно, но продырявить может вполне качественно.

– Вставай, несостоявшийся завершитель аркана, – произнес с какой-то торжественностью Рощин. Нечасто услышишь, как он обращается к кому-то на ты. – Наш разговор еще не закончен.

Он сам помог Чиркашу подняться. Тот не возражал.