Чёрный утёс

– Граница закрыта, королева наложила чары на воду. – Это была последняя веская причина, удерживающая Хаоса от побега. Если он оставит пост, покинет север и об этом узнают, его посчитают предателем. С шумом в грот хлынула волна, и тритон услышал окрик Эфира.

– Чары, говоришь? – Колдунья усмехнулась, и ее лицо разрезали многочисленные морщины. Она убрала копну поседевших волос под чепец, зыркнула, как проворное тело второго тритона движется в их сторону вдоль освещаемого водорослями дна, и прошипела:

– Для таких, как ты, открыт путь по земле. Все, что требуется, – доплыть до водной границы, а дальше я все устрою. Решайся, – Агнес развернулась и резво взбежала по разбитым ступеням. От быстрых шагов свет в ее покачивающемся фонаре нервно дрожал, отбрасывая в стороны мрачные тени, и те муренами скользили за подолом колдуньи, пока гулкий стук двери эхом не разнесся по вмиг потемневшему гроту. С потолка капала вода, изредка стуча по привязанной лодке и деревянному мостику.

Как только служанка скрылась за дверью, Эфир вынырнул рядом с братом, озадаченно глядя на лестницу.

– Слишком долго ты стал здесь оставаться. Ничего не хочешь мне рассказать? – сурово спросил Эфир, гневно расплескивая воду острыми плавниками. – Я уже не раз прикрывал тебя перед отцом, он считает, что ты непрерывно следишь за… принцессой. – Последнее тритон выплюнул, как подгнившего на солнце краба.

Хаос мрачно взглянул на него и, указав на «могилу» Гераса, рассказал все, о чем молчал до сих пор.

Долгое время Эфир не мог вымолвить ни слова, обдумывая услышанное, глядя на переливающиеся под водой чешуйки убитого брата. Тритон подплыл к этому месту, коснулся углубления кончиками пальцев, словно примеряя, сумел бы поместиться в нем сам. «Мы даже не простились. Герас был счастлив покинуть север, попасть в Имбру, принести славу нашей семье, заслужить уважение отца, и вот чем все закончилось». – Глаза больно обожгло слезами, и Эфир зашипел.

– Отец, как всегда, печется лишь о собственном благе.

Хаос коснулся его плеча.

– Он хотя бы позволил похоронить Гераса. Я должен узнать правду. Понимаешь? И сделаю так, как считаю нужным, даже если ты будешь против.

Эфир плеснул в лицо воды, смыв солоноватые дорожки.

– Быстрее всего ты преодолеешь путь верхом на серпенсе, а когда окажешься во дворце, держись подальше от моря. Имбрийцы очень тщательно следят за всеми передвижениями королевского двора, особенно когда те купаются. Если, по твоим словам, Форкий встречался с человеческими женщинами, могут найтись и другие. Шпионов хватает… Не доверяй никому, а отца я возьму на себя. Он ни о чем не узнает.

Хаос удивленно вскинул брови, а Эфир ухмыльнулся.

– У него на столе множество отчетов, люблю проводить время за их чтением.

«Если когда-нибудь отца не станет, я займу место главы Сомбры».

– Набери во флягу морской воды и пей небольшими глотками, нужно извлечь пользу из нашей мутации.

– Мы давно не говорили так откровенно… – Хаоса насторожили познания брата. Каждому из них было, что скрывать. «Возможно, когда-нибудь Эфир решится свергнуть отца, и я его поддержу. Мы давно утратили способность любить и позабыли, что такое отцовская любовь, как и отец позабыл, что у него есть сыновья, используя нас, как нужно ему».

– Подготовься как следует и возвращайся живым. – Эфир скинул руку брата с плеча и оскалил рот в улыбке. – Однако если ты потерпишь поражение, то я вряд ли принесу твое тело в Сомбру.

– Пожалуй, откажусь от подобной чести, лучше скорми меня серпенсам. – Хаос усмехнулся, и они одновременно нырнули, оставив чешуйки Гераса сверкать в одиночестве.

Он не вернулся с Эфиром в Сомбру.

Покинув грот, Хаос прокусил палец и провел им по воде, приманивая кровью подводного змея. В долгом ожидании, покачиваясь на волнах, тритон смотрел вдаль, пока не приметил длинный плавник, разрезающий воду, словно парусник. Когда серпенс почти достиг Хаоса, тритон вытянул руку и хлопнул ладонью по волне, создавая подкрепленные магией вибрации и заставив серпенса замереть. Вода вспенилась, забурлила, и змей послушно свернулся кольцом у ног тритона.

С детства Хаоса с братьями обучали магии приручения, основанной на крови. Если морское чудовище привязывалось к тому, кто его подчинил, то могло стать верным защитником в подводном царстве. Однако мало к кому монстры испытывали привязанность. Последними в памяти морского народа были старый король Потидэй и Нокте. Эфир рассказывал, что в одну лунную ночь, через год после своего приезда на Черный утес, изгнанница вошла в море, но ни одно чудовище не посмело на нее напасть. Серпенсы плавали вокруг девушки, льнули к ее рукам, аквапилы поднимались объемными пузырями, будто защищая свою госпожу. Море пахло ее кровью. Даже Эфиру удалось попробовать ту на вкус. В замок Нокте вернулась полуживой, оставляя на черном песке капли крови, сочащейся из порезов на запястьях.

Хаос нырнул и коснулся острых плавников змея: тот расслабился, вытянулся, позволив себя оседлать. Тритон погладил его по холодной чешуе, схватил за рога на носу и повернул голову в сторону границы.