Чёрный утёс

Полоска лунного света упала на стену, укрытую бархатным пологом (в спешке Нокте ее даже не заметила). За ним скрывалась прочная дубовая дверь. Девушка заглянула в замочную скважину и увидела будуар в ярких малиновых тонах. Ей пришлось присесть, чтобы как следует разглядеть Реджину. Та расположилась в мягком кресле и водила щеткой по светлым локонам. На полу устроилась темноволосая служанка, втирала вязкую голубоватую жижу в покрытые бугристыми венами ноги Ее Величества. В целебном составе Нокте мгновенно узнала слизь Сирены. При воспоминании о соитии чудовища с Реджиной на лице девушки появилась гримаса отвращения.

– Мортус еще не объявился? – устало спросила королева, отложив щетку в сторону и взяв зеркальце. В нем отражалось ее изможденное лицо, под глазами темнели круги, а в уголках искривленного рта залегли тонкие морщинки.

– Нет, моя госпожа, но от камердинера Его Величества я слышала, что целитель должен скоро вернуться. – Служанка обмотала ногу Реджины бинтами, пропитанными жижей.

Королева подставила ей вторую и поправила съехавший с плеча халат.

– Каждый день его отсутствия приближает меня к старости. Инге, почему некоторым даны молодость и красота, а другим нет? Чем я хуже… Нокте? – Королева отбросила зеркальце на пол, и то со звоном разбилось. – Теперь – я королева! Именно я родила Готфриду наследника, но стоило этой русалке приехать, и мой супруг перестал делить со мной ложе. Дни напролет занят делами, отправляет этой рыбьей косточке персики с моих деревьев! – Реджину переполняли гнев и тоска. Хлопнув ладонями по столику, она разразилась глухими рыданиями. – Только с Сиреной я познала истинное удовольствие, почувствовала себя счастливой и прекрасной. Стоило ей покинуть меня, и мир вновь погрузился в уныние и серость. Как мне жить дальше?!

Инге обвила плечи королевы перепачканными в слизи руками, но, казалось, Реджина этого даже не заметила. Она прижалась к груди служанки и продолжала что-то бормотать.

Нокте не могла разобрать ни слова. Она не боялась Реджину, пусть та, по словам Мортуса, затевала против нее дурное.

Только одно создание заставляло Нокте испытывать ужас, отвращение и ненависть – Сирена.

«Дворец оказался настоящей темной раковиной с секретом в виде многочисленных потайных ходов, кошмаров и заговоров. Королева, мечущаяся от страха увядания, принуждающая Мортуса к грязным делам ради продления молодости. Готфрид, просящий у меня прощения…»

Она увидела, как служанка помогла королеве встать. Нашептывая слова утешения, та увела Реджину из будуара в соседнюю комнату.

Отойдя от двери, Нокте поспешила к портрету; но, вернувшись на перекресток, девушка замерла. На миг ей послышался болезненный стон. Ответвления коридора вели в разные стороны, в стенах темнели трещины, сквозь которые врывался сквозняк.

Нокте подалась вправо. «Здесь запах моря становится сильнее». Она качнула головой, будто убеждая саму себя подождать с возвращением наверх, и направилась дальше по коридору. Постепенно тот сужался, пока не вывел к винтовой лестнице. Спустившись вниз, Нокте оказалась в пропахшем смолой пространстве. На стене поблескивала бронзовая рукоять факела. Девушка потянулась к нему, но оступилась, задев что-то ногой. Присмотревшись, Нокте увидела подсвечник-лодочку[23] с огарком. Девушка подобрала находку и повертела в руке.

Она снова услышала эхо тяжелого стона. Нокте стала всматриваться в полумрак, пока не заметила впереди каменный выступ в стене, который скрывал зарешеченную дыру. Рядом торчал рычаг в виде рыбы. Приблизившись, девушка надавила на него, и решетки с легким шорохом поднялись вверх, открыв проход в небольшую пещеру.

«Это место точно находится между скалой и дворцом».

Догадка Нокте подтвердилась, стоило русалке уловить шум прибоя. Из трещин в высоком потолке пробивался лунный свет, выхватывая из полутьмы оставленный кем-то коробок спичек.

Запалив несчастный огарок, Нокте сумела разглядеть дыру у подножия стены, откуда тянуло морем. Сквозняк заставлял огонек дрожать. Нокте опустилась на колени и, прикрывая колышущееся пламя ладонью, заглянула во мрак.

Хаос открыл глаза – серебристый свет луны освещал край ублиета. У противоположной стены «мешка» в полу темнела дыра, а на камнях налипли чешуйки предыдущих заключенных.

«Форкий часто сюда попадал за нарушения, а теперь и я здесь».

Днем его вновь допрашивали, но он молчал. Что может сказать тритон, не просто осмелившийся оставить пост, а нарушивший установленные королевой границы?