Черный вензель

Перед выходом из комнаты пришлось минутку взять на то, чтобы сделать пару глубоких вдохов и настроиться. Она знала, что мама ждет на кухне, она обязательно станет суетиться, спрашивать, нравится ли суп, что еще подать и чего бы дочке хотелось на ужин. Хотя ей после больницы было рекомендовано побольше находиться в постели, но матери не лежалось. В каждом ее слове и взгляде, обращенном на Вику, девочке чудился немой вопрос: простила ли она? Не держит ли обиды? А главное: понимает ли, как важно теперь найти ее сестру, родную сестру-двойняшку? Вот и отец из клиники своей почти не вылезал, откладывал деньги на поиски другой, настоящей Виктории.

– Мам, я доела, побегу, ладно? Мы встречаемся с ребятами, буду дома в семь.

– Конечно, доченька. – Мать улыбалась, но в глазах ее плескалось грустное разочарование, словно она снова не посмела задать какой-то вопрос или не дождалась от дочери важных слов. – И смело приглашай своих друзей домой. Слава богу, у тебя прекрасная комната. Мы с отцом мешать не станем.

– Хорошо, мамуль, приглашу как-нибудь.

Вика и сама не могла понять, легче ей теперь живется или наоборот.

На улице она оказалась в начале третьего, на встречу идти рано, но было еще одно приятное дело – Вика планировала забежать в «Четыре лапки», проверить своего Мишку, мохнатого рыжеватого котенка. Уже решили, что он будет жить у нее, как только еще чуточку подрастет. Девочка была уверена, что он уже узнает свою будущую хозяйку, ждет и радуется ей.

В дальний угол кошачьего кафе, где в просторной коробке на розовом матрасике лежала кошка Нонграта со своим выводком, пускали далеко не всех, но Вику – без вопросов.

Она склонилась над коробкой, тихонько позвала:

– Мишка-Мишка-Мишка!

И бурый котенок деловито выбрался из-под живота матери, поднял подслеповатую мордочку, коротко пискнул. Вика подхватила его под брюшко, подняла, накрыла второй рукой, чтобы малыш не замерз, потом обошла с ним все помещение и даже поднесла к окну – пусть изучает мир. А когда вернула назад, Мишка выглядел ужасно довольным и гордым. Теперь, наверное, до вечера будет рассказывать братьям и сестрам о своих невероятных приключениях.

Потом Вика немного поболтала с Лизой, которая сегодня работала без мужа, глянула на часы – и поспешила на встречу с ребятами.

Она стояла на переходе через проспект, когда кто-то сзади легонько коснулся ее плеча. Повернула голову – рядом переминался с ноги на ногу синеглазый и светловолосый парень. Его щеки пылали, как помидоры, а кудри – он был без шапки – нещадно трепал влажный ветер. Фомина видела его много раз рядом с Таней, знала, что они из одного класса и что зовут его Павел Майский. Даже как-то спрашивала насчет него, но подруга не горела желанием обсуждать эту тему.

– Привет, – сказал парень с великолепной смесью смущения и наглости в голосе.

Вика настороженно кивнула.

– Слушай, ты ведь с Танькой дружишь, с Милич? – почти без паузы спросил Павел, и она кивнула снова. – А можешь мне сказать, – теперь голос его сделался каким-то отчаянным, – она что, правда встречается с тем парнем, ну, с хромым вундеркиндом из одиннадцатого?

Теперь покраснела и Вика, но ответила без колебаний:

– Нет, мы просто все вместе дружим, одной компанией, вот и все.

– Ясно, она тоже так говорит, – кивнул Майский, при этом дышал так, словно только что поднял штангу килограмм на сто. – Тебя Викой зовут?

– Ага.

– А ты, Вик, отличная девчонка, кстати. Другая бы стала прикалываться, издеваться.

– Нет, я никогда не стала бы, – помотала головой Фомина. – Но и ты меня больше про Таню не спрашивай, мне неудобно это, понимаешь?

– Будь уверена, больше не спрошу. Только при случае скажи ей, пусть ответит на мой звонок. Она сбрасывает, будто я так просто без дела названиваю. А я хочу ее предупредить насчет Дашки Зиминой. Я тут слышал, она снова что-то затевает.

– Я скажу ей, ладно.

Вика даже коснулась рукой плеча парня – такая тоска была в его голосе. А сама не сводила глаз со светофора, надеясь резко стартануть и этим положить конец неловкой беседе. Но Майский теперь стоял рядом, балансировал на влажном поребрике, возможно собирался и после перехода продолжить разговор.

Слишком неопытная в общении со сверстниками, Вика мучительно подбирала слова, чтобы попрощаться с Пашей, а когда все же повернулась к Майскому, на миг оцепенела от ужаса и тут же громко закричала, привлекая внимание идущих по проспекту людей.

* * *

Очнувшись, Угушев с некоторым изумлением обнаружил, что лежит в полумраке на мягкой влажной земле между двумя рядами невысоких, но на редкость густых кустиков с глянцевыми мелкими листиками. Спина ныла, и дышать было трудновато, но в целом он определил свое состояние как нормальное и готов был немедленно вскочить на ноги. Однако голоса по другую сторону кустов побудили его затаиться и прислушаться.

– Все, убирайся отсюда, дальше я сам, – торопливо, глотая слова, говорил кому-то его злокозненный братец Кир.

– Кирилл Викторович, – солидно произнес другой, взрослый голос, исполненный олимпийского спокойствия. – Простите, но я должен знать, что происходит.