Черный выход

«Ловлей бакланов», как называл свое хобби Чесноков, Гоша начал заниматься пару лет назад. Его тогда зацепила история, увиденная в одной телепередаче, где ведущий поднимал тему незаконного оборота артефактов. За обычным видеорядом оперативных съемок и бесед с сотрудниками правоохранительных органов последовал сюжет о довольно нашумевшей истории, когда в многоэтажном доме далекого от Зоны городка кто-то неосторожно вскрыл контейнер с коллоидным газом, именуемым «ведьминым студнем». Внеземная зараза протекла сквозь пять этажей, убивая и уродуя, опустилась до подвала и там положила еще две бригады прибывших на вызов спасателей. Полегло много народу, многие остались инвалидами или умерли впоследствии.

Чесноков оказался под таким впечатлением, что решил бороться с выносом за пределы предзонья опасных инопланетных объектов своими методами. Чем и занимался с переменным успехом.

– Чего ты к грачам не подашься? – спросил Игорь, когда они оказались в машине Чеснокова. – Помогал бы им объекты в Зоне хоронить.

– Мутные они, – сказал Гоша. – Я мутных не люблю. Да и в Зоне мне сложно, сам знаешь.

Старенькая «Чайка» шумно выдыхала в салон горячий воздух, мерно урча двигателем. Чесноков вел машину неторопливо, наслаждаясь ездой по плохо освещенным улицам, на которые уже опустился ранний зимний вечер. Они с Игорем любили иной раз вот так покататься по городу, разглядывая прохожих и слушая музыку.

– Лось этот как-то не к месту пришелся, – заметил Фомин. – Как бы проблем не подкинул.

Чесноков согласился, тяжело вздохнув.

– Да, это точно, – ответил он. – С бандитами ругаться не хочется.

– Ругаться? – Игорь невесело усмехнулся. – Мы, считай, его за решетку посадили. За такое могут и спросить.

– Да, может, и не посадят. Договорится, как всегда, откупится.

– Ага, та еще перспективка! То-то он добрый из изолятора откинется!

Чесноков нахмурился, спросил без тени иронии:

– Ты заднюю, что ли, включаешь, Игорян? Ну извини, если подставил.

Фомину вдруг стало очень-очень неловко. Он сделал вид, что пошутил, хохотнул, хлопнул Гошу по костлявому плечу.

– Не дуйся, борода! Это я так, брюзжу.

Гоша хмыкнул.

Остановились возле небольшого магазинчика, закупились продуктами на полученные «премиальные». Гоша, не раздумывая, сгреб с полки несколько коробок конфет, взгромоздил сверху два вафельных торта. На дружескую подколку Фомина ответил, что в интернате Института у одного из детей день рождения. Игорь от себя добавил фруктов.

Себе Фомин позволил пиво, да и так, купил всего по мелочи – баночку икры, пресервы, сок и два пакета семечек. Про себя решил, что дома скажет, будто аванс получил на работе. Или долг вернули. В общем, по обстоятельствам.

Мысли сами собой вернулись к матери, к ее странному поведению утром. Игорь погрустнел, посмотрел на чернеющий на фоне заиндевевшего окна силуэт друга.

– Гоша, можно тебя спросить? – поинтересовался Фомин, понимая, насколько глупо это звучит. Ответ Гоши не заставил себя ждать:

– Конечно нет!.. Блин, Игорян, конечно спрашивай, что за дурацкий подход?

– Да я это… Хотел спросить… Ну… Каково это– быть дифферентом?

Чесноков удивленно вскинул брови, но и только.

– Не знаю. А каково это – не быть дифферентом?

– Гоша, я серьезно.

– Ну раз серьезно… – Чесноков свернул к обочине, проехал вдоль сугроба и остановил машину. Повернулся вполоборота к другу, внимательно того разглядывая. Спросил:

– Тебе зачем?

– Да так…

– Ты что-то начал за собой замечать? Что-то странное? – допытывался Гоша.

– Да нет. Не за собой.

– Опять мать? – догадался Игорь.

– Да, – не стал скрывать Фомин и рассказал об утреннем случае.

Чесноков молча выслушал, задумчиво разглядывая своими черными без зрачков глазами оплетку руля. Потом сказал:

– К врачу ей надо, Игорян. И срочно.

– Да не пойдет она. Не силой же тащить?

Чесноков фыркнул.

– Да хоть и силой. Ради ее же блага.

Игорь вздохнул, посмотрел на проходящих мимо людей.

– Понимаешь, она ведь не понимает что с ней не так. Не помнит. Говорит, что задумалась, засмотрелась… А что, если это на самом деле не болезнь Руффа? Только испугаю. Знаешь она какая мнительная?

– Но ведь блокаторы помогали? – задал резонный вопрос Гоша.

– Наверное.

– Что значит «наверное»? – Чесноков удивленно развел руками. – Сам же говорил, что у мамы приступы пропали.

– Пропали, – согласился Игорь, но ему очень не хотелось рушить тот последний барьер, который отделял его от горького отчаяния, потому он продолжил: – Но, дружище, там и приступы-то были… Не приступы. Так, остановится вдруг возле окна и стоит несколько минут, не откликаясь. Рассеянность появлялась. Было периодами, не спорю. А потом прошло. Уж не знаю из-за этих твоих таблеток или само. Только это все равно ничего не доказывает.

Чесноков пристально посмотрел другу в глаза. В его голосе появились твердые нотки.