Это было похоже на дурной сон, на галлюцинацию, еще бог знает на что. На сумасшествие, в конце концов! Чего же тогда ей языком болтать? Мало ей Генкиных подозрений, недомолвок? Нет, уж лучше она промолчит и попытается найти этому странному происшествию объяснение. Глядишь, и придет к ней озарение.
Озарение не пришло, зато пришла милиция…
Соня сидела за столом в кухне и не без удовольствия наблюдала за тем, как Гена, повязавшись передником, убирает со стола. Они только что позавтракали и собирались пить кофе. Настроение было почти безоблачным. Только что звонила мама и долго о чем-то разговаривала с Геной. Тот дико смущался и даже краснел, что-то мямлил и без конца повторял: «Да, конечно». Потом он передал трубку Соне и замер в метре от нее.
— Не подслушивай! — шутливо возмутилась она.
— Ни в жисть! — Гена преданно посмотрел на нее и убедительности ради стукнул себя кулаком в область сердца.
Мама минут пять выспрашивала ее о здоровье, о погоде и о том, что она сейчас кушает и во что одевается. Потом она вдруг всхлипнула и сдавленно пробормотала в трубку:
— Не обижай его, девочка моя! Он хороший…
— Да? — Соня делано рассмеялась. — Я вроде бы должна была и сама об этом знать или нет?
— Ах, милая, зная твою романтическую натуру, нетрудно предположить, что ты даже отчества его не знаешь!
Мама, как всегда, оказалась права, но не признаваться же ей в этом! Поэтому Соня ограничилась лишь многозначительным хмыканьем, могущим означать все, что угодно.
— Поэтому папа взял на себя смелость, — продолжила между тем мама чуть виноватым голосом, — узнать о твоем избраннике чуть больше, чем ты и сам он о себе сообщили…
— Во-от как! — Соне сделалось любопытно. — И как далеко зашли его поиски? Чего он там такого накопал про моего избранника, что мне возбраняется его даже обидеть?
— У, какая ты!.. — Мама обиженно вздохнула. — Он ведь наверняка стоит рядом с тобой, так?
— Допустим.
— Сонька, прекрати немедленно ерничать! Парню досталось в этой жизни. Ничего, кроме тепла и любви, ему не требуется. И ты свои штучки брось! Ты у нас барышня избалованная, могу себе представить, как поизмывалась над ним, прежде чем… Ну да ладно уж теперь… Нет, но надо же было так долго скрывать его от нас! Гена сказал, что вы уже год вместе…
Соня быстро показала Геннадию кулак, на что тот лишь виновато пожал плечами.
— А мы-то тебя сватали… Ну ничего, надеюсь, к свадьбе успеем вернуться. — Мама снова всхлипнула. — Обязательно нас дождитесь… Ты счастлива, Сонька?
— Ну… да, — Соне очень не хотелось огорчать маму, поэтому она сказала совсем не то, что думала.
— Вот и славно. Мы с папой довольны твоим выбором. Не ссорьтесь… И еще раз прошу тебя… не обижай его…
Они попрощались, Соня повесила трубку и с новым интересом уставилась на своего нареченного.
Чего же такого накопал на него ее предусмотрительный папочка? Как и где досталось Геннадию в этой жизни? И почему он может ограничиться лишь ее любовью и теплом, не включая материальные блага? Интересно, интригующе…
Соня ничего не рассказала ему о разговоре с мамой, как не стала спрашивать у него и о причине его смущения. Будет желание, сам расскажет, нет — она спросит через какое-то время у мамы. Пока же можно лишь радоваться тому, что ее выбор родителями одобрен. Надо же, какой неожиданный поворот событий… Сама Соня была совсем другого мнения о нем. Да и мотивы, толкнувшие ее в его объятия, были гораздо более прозаическими. А тут, оказывается, не все так безнадежно…
Соня повеселела настолько, что почти забыла и о вчерашнем недоразумении во время прогулки, и о злополучной коробке, которую она спрятала в одной из камер хранения на железнодорожном вокзале.
Они сообща приготовили завтрак. Мило переговариваясь, съели его. Потом Гена вызвался убрать со стола и самостоятельно сварить кофе, нещадно хвастая, что такого кофе Соня никогда не пробовала. Она благосклонно позволила ему и то, и другое. Сидела за столом, наблюдала за его хлопотами и ловила себя на мысли, что вот она — идиллическая картинка ее семейного счастья — почти получилась. Чего еще можно желать? Внешние данные у Гены почти безукоризненные, если закрыть глаза на его хромоту. Отношение к ней — лучшего и желать невозможно. Альфонсом он тоже вроде не был, во всяком случае, родительское досье свидетельствует о достойном прошлом ее будущего мужа. Еще каких-нибудь пара-тройка штришков — и все, можно планировать рождение первенца и все такое…
— Ты чего это улыбаешься? — выключил воду, достал чашки для кофе и теперь искал по полкам сахар.
— Просто так… Настроение хорошее, — Соня поставила локти на стол и уложила подбородок на скрещенные кисти рук.
— Да?.. Это хорошо, когда настроение хорошее… — Гена, обернувшись к ней, тоже улыбнулся. — Вечно бы на тебя смотрел на такую…
— Какую?
— Улыбающуюся, милую, главное — мою, — он запнулся, потом хитро так прищурился и спросил: — Соня, а может, ну его, кофе этот? Так ли уж ты его хочешь? Я в том смысле, что, может, нам его чем-нибудь заменить?.. Ну, ты понимаешь, я надеюсь…