Черта невозврата

– Я вижу вы моё пожелание выполняете в полном объёме. Вентиляция лёгких на высоте. Значит у меня, как минимум, два полностью здоровых помощника.

– Это он! – было сказано вполне громко и веско.

Сурганов повернулся на голос и увидел Сашу, указывающего рукой на Станислава.

– Потом будем разбираться, кто первый начал. Ничего страшного. Улучшили кровообращение и продышались.

– Не-е-ет! Вы не поняли! Это он! – Шура вскочил и ткнул пальцем в Стаса.

Все с нескрываемым недоумением смотрели на это. Сошёл с ума – или что-то другое – сквозило во взгляде большинства.

– Ну, я! Дальше что? – возбужденный дракой Стас ударил по указующей руке Александра. Он готов был вцепиться в любого: – Что я?

– Это ты нас отравил!

Это был повод для новой драки, и Стас ринулся в бой. Но новым дыхательным упражнениям помешал Сурганов, раскидавший пацанов, как медведь мелких псов:

– Стоять! Брейк! Без меня даже не чихайте!

Володя усадил противников на противоположные кресла:

– Теперь говори.

– Это Стас!

– И что?

– Он с нами учился до девятого класса. Со мной, Марго и девчонками.

– Допустим. Ты сказал, что он нас отравил.

Александр вскочил и закричал на Стаса:

– Сука! Это ты нас отравил!

– Пошёл ты! – коротко ответил стюард на обвинения.

– Я помню, почему ты ушёл из гимназии!

Сурганов:

– Не ори и сядь!

Он снова руками усадил Сашу на диван, не давая эмоциям перерасти в рукоприкладство.

– У него отец застрелился. Я помню. Мои родители знали эту семейку и обсуждали тогда его смерть.

– Хорошо. Обвинения твои здесь причём?

– Притом! Притом, что папаша оставил их с голой жопой. Он разорился.

– И что из этого?

– Мамаша потом спилась. Моя мать её в магазине видела.

– Значит всё же ходила в одинаковые с вами магазины…

– Нет! Она там продавщицей работала.

– Ты заткнёшься!? – Стас снова вскочил. – Или я сейчас сам заткну твою пасть!

– Сидеть! – Сурганов опять применил силу и усадил парня на диван. – Дальше то что? Пока не вижу предпосылок для преступления.

– Как? Да он же завидует нам! Разве вы не видите? Вы что не видите? – обратился он к друзьям.

Те не очень активно выразили своё отношение к такой идее Александра. Марго, Соня и Настя вообще не отреагировали. Им было не до того. Слишком плохо они себя чувствовали.

Только Винсент высказался вслух:

– Это вполне в тренде. Таких случаев полно. Сами жить не хотят и других с собой забирают.

Стас:

– Идиоты! Зазнавшиеся, зажравшиеся придурки!

– Во! Видите! Он нас ненавидит, – не унимался Саша. – Он завидует нам чёрной завистью. Неудачник, отстой, быдло замкадовское!

Стас вновь вскочил:

– Заткнись, урод!

– Сын неудачника и алкоголички!

– Моя мать вообще не пьёт. Впрочем, я не собираюсь перед вами оправдываться.

Телохранитель схватил стюарда за плечи и вытолкал его в хвост самолёта:

– Остынь немного, – и он нажал кнопку закрытия двери.

Полупрозрачная овальная дверь снова выползла из перегородки, отсекающей помещение перед туалетом от салона. У неё была отличная звукоизоляция. Сквозь тонированное стекло было видно, как Станислав бесится, пиная воздух, и что-то говорит сам себе. Но ничего не было слышно.

Глядя на его телодвижения, Амалия спросила Сурганова:

– Вот вы говорите, что газ по низу стелется, а парни здесь возились на полу – и никто из них не потерял сознание.

Сурганов пожал плечами:

– Может газ уже улетучился.

Марий, всё это время приводящий в нормальное состояние Марго, заметил:

– Скорее всего. Если нас газом траванули, то он того – тю-тю, – и пояснил. – Одним из достоинств этого самолёта является уникальная система вентиляции.

Саша:

– Умник всё знает…

– Ты же ролик презентационный не смотрел? А я, когда мы из Москвы вылетели, посмотрел его. В ролике сказано, что самолёт обладает уникальной системой наддува и вентиляции, обеспечивающей трёхкратную замену воздуха в течение каждого часа полёта. А мы уже час летим.

Владимир кивнул головой:

– Может быть, может быть.

При этом он внимательно смотрел на пол.

– Что вы там увидели? – поинтересовалась Амалия.

– Странно. Обычно самолёты летают не так.

– В каком смысле?

– Даже при прямолинейном полёте нос самолёта всегда немного задран.

– И о чём это говорит?

– Где-то здесь были шары для крикета.

– Для гольфа.

– Да, для гольфа. Вечно путаю.

– Там, на кресле возле иллюминатора, – пробормотала Марго.

Телохранитель взял мяч и бросил его с небольшой высоты на пол. Мяч немного прокатился и встал. Он повторил эксперимент и мяч опять прокатился в сторону кабины лётчиков и остановился.

– Ковер его останавливает, но наклон самолёта явно не в ту сторону, как должно быть, – сделал вывод Сурганов и ещё раз бросил мяч.

Он опять прокатился по проходу от хвоста к носу.

– И что? – пробормотала ничего не понявшая Амалия.

– Что-что? Мы падаем! – громко воскликнул Александр.

Все, кто мог, соскочили и бросились к иллюминаторам. Но за окном была белая непроницаемая вата. И ничего другого.

– Облака долбанные!

– Ничего не видно.

С Грэгом повторилась истерика. Он стал бегать по салону, орать и крушить всё, что попадалось под руки.

Агнесса опустила голову между колен, обхватив её руками и непрерывно причитала:

– Не хочу, не хочу, не хочу…