Черта невозврата

Она, шмыгнув носом, вытерла слёзы и попыталась сделать самостоятельный шаг в сторону бани. Не получилось. Пришлось дежурной паре отвести её туда под руки.

Заступив на вахту, они грустно и медленно гуляли среди ещё нерастаявших фигур и любовались солнечными зайчиками, блуждающими в их прозрачной глубине.

– Красиво, – Соня погладила по носу морского конька.

– Да уж. Красота никогда не умрёт, даже среди вечной безжизненной ледяной пустыни.

– Здесь своя красота.

– Наверное, тебя поддержат алеуты и эскимосы. Может ещё монголы с их бескрайними степями.

– Здесь понимаешь, насколько трудно живётся некоторым людям на нашей планете.

– Соня! Винс – алконавт?

– Знаешь, сама удивляюсь. Я последний раз была с ним в одной компании на прошлом дне рождения Марго. За ним вообще ничего такого не водилось. Вёл себя нормально. И вдруг, как с цепи сорвался.

– Алкоголизм подкрадывается незаметно.

– Он всегда был приличным мальчиком. В гимназии, по крайней мере.

– Где он учится?

– Учился в МГУ. Но Агни, она тоже там училась, рассказывала, что он весной забросил учёбу и стал по ресторанам и ночным клубам шляться.

– Ты сама где учишься, если не секрет?

– Не секрет. В СПБГУ.

– В Питере?

– Угу.

– Как тебя туда занесло?

– Ой! Занесло.

– Теперь я скажу: не хочешь – не рассказывай.

– С чего начать не знаю. Папа мой – профессор. Мои родители, кстати, после окончания своих ВУЗов работали в НИИ Высокомолекулярных соединений. Тебе о чём-нибудь это говорит?

– Нет. А что это?

– Это большой исследовательский центр в Питере. Там они познакомились и поженились. Правда мама только через восемь лет после папы туда пришла. Он к тому времени уже был известным учёным, его монографии издавали за рубежом. Когда Союз развалился его постоянно на работу за границей приглашали. Хорошие деньги сулили. Но он не хотел уезжать. Жили они в девяностых плохо. Мать ужасные вещи рассказывает, что творилось в их институте и как они выживали. Поэтому долго откладывали моё зачатие. Что смеёшься? Учёные же! Планируют всё. Абсолютно всё! Мама забеременела только после того, как в конце девяностых они в Москву перебрались. Отца туда пригласили работать. В материальном плане стало получше. Но не настолько, чтобы шиковать. Когда мне исполнилось пять лет, мама уговорила папу уехать в Калифорнию. Его туда особенно настойчиво приглашали. Он уехал. Мама к нему первые два года постоянно летала. Потом мы совсем собрались перебираться к отцу. И тут выяснилось, что у него в Америке родился сын. Мама не смогла ему этого простить. Вот и живём с тех пор по разные стороны океана. Простая история. Обыденная.

– И как ты в Питер попала?

– Отец нас не бросил. Как бы не бросил. Да, у него там семья. Трое детей. Но деньги он до сих пор присылает исправно. Хотя я уже совершеннолетняя. Вот только мама…

Она выдохнула из лёгких воздух и отвернулась, скрывая слёзки на колёсках.

– Прости Соня, что я тебе напомнил.

– Да! – она махнула рукой. – Чего уж теперь. В общем, мама заболела. Сначала не очень это проявлялось. Потом ей становилось всё хуже и хуже. В конце концов бабушка забрала нас к себе в Питер.

– Так ты следом за мной из гимназии ушла?

– Нет. Я её закончила.

– Когда в Москве вы в самолёт вошли, я всех узнал. А тебя нет. В гимназии ты была такой маленькой, худенькой, неприметной девушкой. Я бы тебя и не запомнил. Единственно, ещё в классе седьмом, обратил внимание, что все после каникул всегда приходили в школу сильно загорелыми. Одна ты была белая, как сахар. Как мраморная богиня.

– Скажешь, тоже. Слушай, я спросить тебя хотела.

– Спрашивай.

– Стюард – это же женская профессия. Уж не мужская –точно. Тебе она нравится?

– Нет. Дело не в этом. Я авиацию люблю. С детства она меня завораживает.

– Так шёл бы учиться в «авиационный».

– Понимаешь. Одно дело мечтать, грезить о полётах. А другое – жизнь, реальность. Вокруг меня не было ни одного человека, связанного с авиацией. Ни родственников, ни тем более друзей. А вдруг – это не моё? Вдруг за красивой картинкой взлетающего самолёта нет ничего интересного. Вот я и решил год после армии поработать в авиации. Чтобы себя понять. Моё это – или не моё.

– Но почему всё же в стюарды?

– Смешно, но куда меня ещё могли взять после армии? Охранником, работником аэровокзала или стюардом – это всё на что я мог претендовать.

– И как? Разочаровался?

– Это был мой первый полёт. Не успел.

Часов в девять на улицу, потягиваясь, выплыл Винсент:

– Эх, мне сегодня сон приснился! До сих пор отойти не могу.

Он зачерпнул рукой снег и с явным удовольствием его съел, после чего продолжил: