Черти-Ангелы

Я не понимаю, что с нами не так, Дневник? Ну, ладно – я. Столько эпитетов слышу про себя с тех пор, как ни стало мамы. Бледная – краше в гроб кладут. И отец не кормит меня  (тут он сам виноват, вечно зовёт меня «худай-берды» при других), и с таким папашей я пойду… ой, да куда я только не пойду и по каким только дорожкам – кривым, косым, покачусь, сопьюсь. Плюс стесняюсь до слёз, трусиха, лентяйка – наборчик «найди и выбрось», но – Алинка! С ней что? Красивая – мама-не горюй! Умная. Уверенная в себе. Глаз не отвести. Вокруг неё вьётся парней – успевай отмахиваться. Но как до серьёзки доходит – всё мимо кассы. Кого ни возьми. И тут появился Лёша. А он!»

– А он сказал, – всхлипывала на кухне тем вечером подруга, – что ему пришла повестка из военкомата. Кончилась его отсрочка, призывают. И меня он, значит, освобождает от всех обязательств, ждать ни к чему. Я теперь – свободная на все четыре стороны. Потому что мы взрослые люди, и детский сад с ожиданием из армии ему не нужен. Понимаешь, как он оскорбил меня? Получается, не верит мне заранее, и никогда не верил?

«…и выдала – пусть будет ему хуже, раз такое дело. Закрутит с первым встречным, кто бы это ни был. Потом на кухню зашёл Вадик. С гитарой. Между прочим, взял её без спроса, твоя, говорит? Хотелось сбрехать – моя, и увидеть восхищение (вот зачем оно мне?), но призналась честно – брата. Сто лет ей в обед, она у нас с отцом – «особо ценный веник», дорога, о Сашке напоминает…».

– Не о том вы думаете, бабоньки, – усмехнулся Вадим, настраивая инструмент, – проще надо быть, проще, и люди к вам потянутся. Подрастёте – поймёте. Отпустил Лёха – радуйся. Помер Максим, да и хер с ним. Еда в доме есть? Жрать охота, аж переночевать негде. Щас спою, – подмигнул. Пришлось срочно искать куриную ногу, как тому псу из мультика про волка, чтобы не дать разгуляться любителю эстрады.

«Но Вадик всё равно запел. А мы ж с Алинкой ещё и подпевали, прикинь, Дневничок! Потому что он залез в холодильник и нашёл папкины запасы «зверобоевки». Я махнула рукой. Подруге немедленно потребовалось залить горе и набраться храбрости «перед прыжком в новую жизнь», в доме гость незванный, и вообще. А в частности мы сидели на кухне и орали шёпотом, если можно так выразиться, разные песни!»

Сначала:

– Чаек стон и шум волны передо мной,

Но сегодня мы не встретимся с тобой.

Ты ушла!

– Ушёл! – поправила Алинка, не соглашаясь с автором.

– Ты ушёл, и стала тёмною вода,

Ты ушёл, и не вернёшься никогда.

Но я не стану! – пел Вадик.

– Нет, не стану! – подвывали мы с Алинкой.

– Ждать тебя на берегу!

– Перестань!

– Не перестану! – возражали хором.

– Я жить так больше не могу!

– Объясни!

– Не объясню!

– Зачем уходишь от меня?

– Извини!

– Не извиню!

– Я все равно люблю тебя.

Потом перешли к «а ты опять сегодня не пришла», с колоколами и последними трамваями, и к «я ухожу, сказал мальчишка, и сквозь грусть, ты подожди, я не надолго я вернусь».  Закончили на вполне радостной ноте про дембелей: «и куда не взгляни в эти майские дни, всюду пьяные ходят они». После чего один из артистов удалился спать, второй умчал на первую утреннюю электричку, а конферансье остался заметать следы посиделок и придумывать версию – куда делась бутылка из НЗ.

«29 июня.