Черти

Мертвецы, впрочем, пищи на себе не несли, заранее потратив всю плоть на корм земляным вшам и опарышам, а та мелочь за лето расползлась кто куда. Из земли выудили и сварили только одного младенца, усохшего по осени, и супом тем накормили девочку-сироту пяти лет, у которой от голода глаза стали такими большими, что она ими видела уже, что не положено, всяких потусторонних существ; от могильного супа девочка легла на лавку спать, но потом стала корчится, схватившись за живот, и так корчилась и кривлялась она целый день, вырвать сиротка ничего не могла, потому что жадный голод жил в ней уже сам по себе и не отпускал из тела ни грамма проглоченного, сухое тявканье девочки так истомило под конец озеринцев, что огромный костистый мужик Терентий из племени мотающих головами убил ее молниеносным ударом лопаты в грудь, сухим шипящим хлопком выпустив из девочки затаенный воздух. Потом Терентий взял нож и выпорол сироте желудок с кишками, так и лежала она на лавке, раскрытая, как поросенок, и малочисленная озеринские детвора ходила глядеть на ее сердце, крупное, боком погруженное в кровь, а к полудню девочку разняли по суставам, зажарили частями над костром, да и съели. За сироткой последовала старуха Федотовна, которую зарезали мальчишки, все равно она помирала еще с лета от голода и низовых кровей, и уж синюшная вся стала, да, видно, жизнь застряла где-то в сухом теле Федотовны, и никак не могла вылезти наружу. Мальчишки били старуху ножами, вытащив из избы на двор, Федотовна не кричала, а лишь кряхтела, отмахиваясь от них, они валили ее на колени, но она снова поднималась, пока мальчик Карпуша, тот самый, что удил теперь на мостках рыбу, не дал ей сковородкой по голове, после чего Федотовна ослабла и дала выпустить из себя всю кровь. Мальчишки с торжеством поволокли ее труп через деревню, к Терентию, другие старухи в ужасе затворяли окна, завидев такие страшные похороны, Терентий же, встречая покойницу, лишь громогласно заржал и взял топор — рубить тушу. Половину мяса он сожрал сам, утоляя огромное тело, Терентию казалось, что у него снова начинает расти по колено ампутированная нога, и он, шевеля широкими черными бровями, поощрял добросовестную регенерацию премиальной пищей, кровавых мальчишек же Терентий разогнал, чуть не убив остервеневшего Карпушу, требовавшего мясца для мамки, топором. То, что осталось, Терентий отдал родственникам, а одну сморщенную голень Федотовны отнес соседу — Савве Карасеву, который, покинув свою избу, жил в земле, пытался там уснуть до весны, как медведь, но ночами же, когда тьма внешняя сливалась с тьмой Саввиной берлоги, он просыпался и низко ревел, а Терентий, который мог убить всю деревню, боялся одного Савву, он думал, что сосед вылезет раз из норы безжалостным зверем, и хотел его заранее приручить. Терентий метнул голень старухи, как молоток, в отверстие берлоги, и прислушался, но Савва молчал, он только невидимо и страшно глядел на Терентия из темноты, так что тот потно занервничал и ушел, припадая на костыль и озираясь назад большой дергающейся головой.