Чертог Белой Ночи

– Есть те, у кого нет души, потому что они ее не заслуживают. Я не помню, когда потерял свою. Это было так давно, что, может, ее и вовсе не было. – Его голос окружил их, и дождь стал тише. – Я рад, что встретил тебя, потому что ты меня переубедила. Ты смогла забраться так глубоко, как я сам никогда не заглядывал, и найти ее пустующее место. – Он взял ее ладони в свои, которые были в два раза больше. – Я обещаю, что никогда не сдамся ни в чем, что касается тебя. Я буду рядом и пойду за тобой в город под землей или в ад – куда угодно, только бы снова не потерять свою душу.

Его пальцы прошлись по ее щеке, убирая прядь волос в сторону. Когда Рейн только смотрел, голова шла кругом, а теперь соперничали руки и губы, которые не знают сострадания, и голод у них бездонный. Он не был нежен, словно сам сделан для чего-то другого, но вниманием он не обделил ни один сантиметр ее тела. Они были так близко, что уже не отличить друг друга. Она чувствовала все, что чувствовал он: его руки на своей груди и изгибы собственного тела под его пальцами, как нега струилась между бедер и как ее звонкие стоны заставляли его кровь кипеть.

Ей казалось, они были на кровати чердака, где он жил, но облик комнаты вернулся на свое место, как на проявленной фотографии, только на ковре в гостиной их квартиры. Он, как марафонец, опустился лицом ей на живот со словами:

– Мучительница.

Она рассмеялась, откинув голову.

– Что-то с твоей магией. – Его ладони прошлись по внешним сторонам ее бедер, а губы мазнули по ложбинке на груди. – Из-за нее все ощущается острее, словно у нее другая проводимость. Может, дело в том, что она моя. Когда чувствуешь это, невозможно остановиться.

Ее пальцы собирали его мокрые волосы назад. Глаза были прикованы к их переплетениям. Шум воды из ванной называл предыдущую остановку.

– Тогда зачем останавливаться? – не переставая улыбаться, спросила она.

– Мне нужна еда, сон, и я снова в деле, – сказал он, отжимаясь от пола, чтобы подняться на ноги.

Только эти слова помогли ей перейти границу вымысла и реальности, которые так тесно сплелись на много часов.

– Когда мы вернулись?

– Я перенес нас около получаса назад, когда силы начали заканчиваться. – Рейн скрылся в коридоре. – Ребята Морти должны дежурить на лестнице с восьми. Так и есть.

– Это было настолько…

Рейн вернулся в гостиную.

– Реально, – сказал он. – Будто на самом деле. Я об этом и говорю: ты используешь мою магию, и от этого наши общие иллюзии чище, точнее, ярче…

– Нет. Это было естественно, – попыталась объяснить Яра, поднимаясь на ноги и оборачиваясь в плед. – Как будто до этого я дышала в три раза реже и только сейчас начала полной грудью.

На его лице отразились попытки понять, о чем она говорит, но молчание говорило, что у него не получалось.

– Я сейчас смотрю на тебя словно через толстенное стекло, и ты вне досягаемости, говорю с тобой и не понимаю, зачем это делаю, ведь все должно быть иначе.

– Чувствовать больше во время связки удобно, а в некоторых случаях очень приятно. Это вызывает привыкание. Обратная сторона контроля, из-за которой он и запрещен.

– Дело не в том, что это чертовски круто, а в чувстве порядка, что все на своем месте и наконец работает так, как должно, – сказала Яра и не стала больше пытать его сосредоточенность, которую он уже удерживал из последних сил.

Они так и уснули вместе: она – укутавшись в плед, а он головой на подушке у ее колен. Ей снилась Ниоко в «Сахаре», ее морда у нее на ногах и тяжелое звериное дыхание, сквозь которое тихо звучал отрывистый голос: «Мошенница здесь ты».

Глава 49. Макс

Последние десять лет каждый день начинался с гребаного будильника, а в это утро начался со скрежета железной решетки перед мордой.

– Пока свободен, Тенёв, – сказал страж и зашагал обратно к посту, оставив камеру открытой.

Потом Макс обычно принимал душ, но, оказавшись дома, понял, что мыться расхотелось. Он выключил воду в ванной и пошел на кухню, решив, что впервые за десять лет можно себе позволить начать день с бокала виски. Это намерение, однако, скорректировал кухонный шкафчик со стеклянной посудой, который с грохотом и звоном рухнул на пол. Макс зло схватил первый попавшийся стакан и достал бутылку из холодильника.

Видимо, услышав грохот, Дэн показался со стороны коридора, ведущего в комнату Яры.

– Все еще хочешь поговорить с ним? – обернувшись на стук босых ног, спросил он. Она вышла следом. Хотелось злиться на нее, но не получалось.

– А тебе, как всегда, на все насрать? – обращаясь к брату, Макс смотрел на приветливый стакан в своей руке.

– Да, мне плевать на того мужика, который сломал тебя одним своим существованием. – Отчетливая ирония в голосе Дэна била по сарказму Макса. – Плевать так же, как и ему на меня.

Он отхлебнул виски, и его рука описала неровный круг вокруг лица, исказившегося в отвращении к самому себе:

– Хоть рожей ты и пошел в мать, но все замашки у тебя от него. Как минимум потому, что она ни разу на моей памяти даже голос не повышала. Так что я поспорил бы с тем, как лихо ты отрицаешь реальность.