Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Таким будет слово мое и нетленным останется до тех времен, пока звучит Песнь.

Вышедшая из мрака, тень отступила прочь и растворилась в пустоте. Осаа, не смеющая даже шелохнуться, стояла поодаль, замерев. Ясно понимающая, зрителем какой сцены явилась, гномка с благоговейным трепетом дожидалась окончания разговора Ниар и Саурона. Протекающий на повышенных тонах, изрядно разбавленный темным наречием, он не походил на мирные переговоры давно сотрудничающих сторон.

Темный Властелин, правда, оказался не таким, каким его представляла себе Королева Эребора. Добрая, но склонная к твердости, подгорная жительница с детства видела Саурона как некоего карикатурного персонажа, лишенного души и собственных переживаний. После знакомства с Миас отношение гномки к Владыке Мордора никак не изменилось. Поэтому пораженная искренностью Майрона, его открытостью и желанием пойти на мировую, Осаа долго смотрела в пустоту, поглотившую эфемерный абрис Майа.

— Он умеет правильно подать себя, — громкое обращение Ниар вывело эреборку из оцепенения. Подпрыгнувшая на месте, подгорная жительница немедля обернулась к Красной Колдунье. Последняя, явно пребывающая не в духе, метала яростные взгляды в сторону призрака. — Майрон однажды сумел обвести вокруг пальца эльфов Эригиона, заслужив себе пару новых прозвищ. Так что не поддавайся его обаянию, иначе рано или поздно пожалеешь. Где ты была?

Не зная, что сказать, Осаа спешно подошла к Ниар. Чародейка, теперь глядя прямо перед собой, покусывала нижнюю губу. Сквозь щелочку между век ее глаз просачивался легкий свет, сходный с лунными отблесками. Задумчивая, сосредоточенная, старшая Миас, наверное, давно заметила присутствие союзника рядом.

— Пыталась найти существ, желающих помочь тебе, — Осаа, нахмурившись, оглядела лицо ангбандки. — Что случилось? Ты сама на себя не похожа.

— Твой сын питает ко мне жгучую ненависть, — Миас заговорила спокойно, расставляя между слов ироничные паузы. — И я его винить не смею. Мой старый друг пришел ко мне с миром, но я отправила его восвояси, желая отплатить кровью за кровь. Мой брат и сестра моя, вероятно, гадают, отчего любимица отца поступает непоследовательно и несдержанно. А где-то сейчас, сокрытый ночным палантином, гуляет наш извечный враг, владыка над огнем и железом. Разъясни мне, Осаа, может, проблема во мне? Может быть, это действительно я усугубляю и так не слишком хорошее положение вещей?

— Ты знаешь о Феаноре, — гномка грустно улыбнулась, опуская взгляд к ногам. — Наверное, тебя невозможно чем-либо удивить, дитя. Никогда бы не подумала, что скажу это вслух, но меня восхищает твое умение всегда оставаться в курсе всех событий.

— Все ведать не дано никому, — Ниар вскинула голову к небу. Явно уставшая и расстроенная, она едва держалась на ногах. — Мне повезло услышать о знаменитом Короле не так давно, как ты можешь подумать. Не могу утверждать, что злые вести мне поведал друг. Но начинаю считать, что в Средиземье никому не стоит доверять.

— Разве ты так не считала раньше? — Осаа широко улыбнулась. — Или теперь ты признаешь в себе тщательно скрываемую сентиментальность? Брось грызть себя, волшебница. С твоих уст я услышала множество спорных, язвительных, умных и мудрых слов. Не заставляй меня терять в тебя веру. Учитывая, что мне начинает нравиться собственная роль.

Миас добродушно хохотнула. Глубоко вздохнув, понуро опустила плечи. Ее белая кожа, обычно гладкая и свежая, приобрела желтушный оттенок. Под глазами пролегли темные синяки. Все еще прихрамывающая, Красная Колдунья в ночном свете показалась Осаа особенно маленькой и особенно уязвимой.

— Тебе нужно выспаться, Ниар, — гномка, заняв место по правую руку от ангбандки, сложила руки на груди. — Впереди долгий путь, он от всех затребует множество сил, как духовных, так и физических. Отдохни, дитя, иначе не сможешь никак помочь ни отцу, ни своему народу, ни даже самой себе.

— Порой мне кажется, что все усилия бесполезны, — ответ чародейки прозвучал на выдохе. — Порой мне надоедает вечно оглядываться, выискивая в толпе лица недругов. Так и сейчас происходит, гномка. Я не чувствую за собой правоты, которую обязана защищать. По тропе, приготовленной мною, идут смельчаки, вызвавшиеся освободить Эребор. Они идут на верную смерть и понятия не имеют, что судьбу их решили давно существа, не имеющие никакого отношения к их наследию. Им придется поплатиться жизнью за возрождение чужой истории, жестокой и не всегда справедливой.