Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Ничего великого свершено не будет, — чародейка безошибочно определила, о чем думала собеседница. Все еще удивляясь проницательности ангбандки, гномка нервно поежилась. — Тебе не обязательно так говорить со мной, Осаа. Ты ничего не должна мне, как ничего не должен мне твой сын. Я спасла Торина, но это не значит, что я изменилась. Наши цели веками оставались нетленными. Мне не по силам отойти от заданных принципов.

— Я говорю с Вами так, как Вы того заслуживаете, Ваше высочество, — мягко пояснила гномка, находя речи Красной Колдуньи несколько горьковатыми на вкус. — Понимаю, Ниар, что ты все еще намерена освободить отца. Просто мне теперь не кажется, что принятое о вас суждение совершенно правдиво. Возможно, ты действительно вынуждена была совершать жестокости и чинить расправы, но я не вижу в тебе жажды крови. У всего есть причины. Твои причины мне теперь понятны.

— Сложно поверить, — призналась ангбандка, склоняя голову набок. — Однако подумай дважды, прежде чем присоединяться ко мне. Твой народ всегда будет считать меня врагом. Я отдала приказ, получив который Смог разрушил Эребор. Я убивала гномов и до этой истории, не задумываясь о морали и правилах. Моя семья воюет за разрушение мира. Мы не такие, как вы.

— В том и суть, — Осаа помрачнела. Она представила себе последний день последней эпохи. Ей казалось всегда, что страшные сказки о кончине мира всего лишь сложные, многоярусные метафоры. Как выяснялось теперь, ничего иносказательного в старых небылицах не было. — Я слишком долго и слишком упрямо глядела на мир только с одной стороны. То, что раньше считалось правильным, ныне может таковым и не оказаться. Ты перевернула с ног на голову не только жизнь Торина.

— Мы обречены на провал, — ровным голосом заметила Ниар. — Знаешь, что будет дальше? Добравшись до Ривенделла, гномы оставят меня под присмотром Элронда. Эльф увидит во мне угрозу, но реальность опасности ощутит лишь тогда, когда сын твой уйдет в Казад-Дум. Феанор, гуляющий по Средиземью, вряд ли станет дожидаться промаха с моей стороны. Он пойдет к своим собратьям и попытается убедить их в необходимости быстрого наступления. Саурон, зная о том, что я направлюсь следом за эреборцами, соберет армию и двинется к Мории. У горной цитадели сойдутся вместе линии многих судеб. Там же решится и моя участь.

— Значит, ты ожидаешь битвы, — высказала предположение Осаа, вспоминая лицо Больга. — Ты обратила этого орка не просто так, правда?

— Мне хотелось узнать, возможны ли подобные метаморфозы, — Ниар улыбнулась шире. — Не только количество бойцов в армии решает исход битвы. Многое зависит от силы, ума и опытности военных. Эльфы в любом случае лучше орков. А Кинн-Лаи так или иначе лучше обычных бессмертных.

— Ты говорила, темные Эльдар поклонялись огню, — Осаа вдруг повеселела. Живо вообразив себе, сколько орков живет ныне в Мории, с восхищением глянула в сторону Ниар. — Вот значит, что ты удумала, принцесса. Похвально, ничего не скажешь. Тонкий расчет и никакого мошенничества. Лишь исключительное понимание ситуации.

Тонкий расчет и никакого мошенничества. Лишь исключительное понимание ситуации. Саруман рассчитывал именно на эти свои качества. После встречи с Ниар убедившийся в ее уме, колдун только и мог, что надеяться на прозорливость. В противном случае он рисковал не только своим добрым именем, но и правом на существование.

Хранить преданность Саурону не имело никакого смысла. Кольцом Всевластия владела ангбандка, дерзкая и смелая, как сам Мелькор. Точно знающая, что и где происходит, Красная Колдунья произвела на главу ордена Истари неизгладимое впечатление.

Курумо еще помнил того, кого Валар прозвали Морготом. Он хранил воспоминания о старшем сыне Илуватара с трепетом и необыкновенной деликатностью. Никогда не восхищавшийся самим Мелькором, теперь Саруман обращал внутренний взор к прошедшим векам и проникался уважением к общему Врагу.

В лета своей юности, силы и благородства Мелькор отличался особой красотой и величием. Широкоплечий, высокий, статный, он рассуждал об Арде с завидной мудростью и знанием. Чаще молчаливый, он глядел на мир своими темными глазами и грустно улыбался. Строптивец и бунтарь, он передал своей дочери по наследству умение понимать суть естества. И Ниар им прекрасно пользовалась. Без всяких сомнений, чародейка догадалась о тесной связи Курумо с Сауроном. Значит, ожидала предательства. А Саруману никак не хотелось выглядеть в глазах ангбандки предателем.

Вернувшись в Изенгард, Майа отдал распоряжение слугам готовить войска к битве. Ему не хотелось ввязываться в разбирательства между Ниар и Сауроном, но ныне такая перспектива казалась крайне реальной. Памятуя о том, что Красная Колдунья говорила о себе, чародей поспешил исполнить ее указания. Сам же, полностью приготовившись к очередному путешествию, Курунир решил направиться в Лориэн.

Встреча со старыми знакомыми не терпела отлагательств.