Чертоги Казад-Дума (СИ)

Миниа подался всем телом вперед, уже решив остановить отца. Перебарывая накатывающее на него отвращение, бессмертный с удивительной легкостью для себя решил, что не станет даже пытаться обратить Азога в новую веру. Текущая по венам кровь эльфа оказалась холоднее, чем кровь орка – без каких-либо сомнений вновь рожденный Авари готовился пронзить ближайшего родственника мастерски закаленной сталью. Уже обхватив длинными пальцами рукоять меча, Миниа замер. Пронизывающий взгляд бессмертного вцепился в силуэт хозяйки, встающей с пола. Позванивая тяжелой цепью, Ниар пыталась подняться на ноги.

Решив, что во вмешательстве нет никакого смысла, воин Кинн-Лаи с блаженством и волнением уступил право быстрых действий Красной Колдунье. Чародейка, как хозяйка начавшегося бала, в конце концов, получила возможность снять с себя маскарадный наряд. И если в Казад-Дум Ниар явилась в облике кроткой и улыбчивой девушки, то теперь, поверженная и уничиженная, она перерождалась из собственного пепла с лицом и телом истинной наследницы твердынь и земель Белерианда. Великая и могущественная, дочь Моргота была готова произнести вслух свое имя, открыто представившись своим врагам.

Переломный момент наступил.

Переломный момент наступил. Фили знал это и все же, оцепенев, не мог заставить себя сдвинуться с места. Ошеломленный и с трудом понимающий, что же происходит, молодой гном смотрел на умирающего в руках орка дядю. Стремительно бледнеющий, Торин даже не пытался сопротивляться действиям Азога. Словно давно смирившийся со скорбной участью, гордый и смелый Король Эребора отступал перед натиском смерти.

«Нужно помочь ему, — отчаянные мысли звенели в уме громче любого горна. В пересохшей глотке на полпути к губам застрял оглушительный вопль отрицания, злобы и горечи. Холодный пот, выступивший на лбу, жгучими каплями скатывался в глаза. — Прямо сейчас, прямо здесь, пробежать вперед, схватить оружие и отрубить чернокровой мрази голову. И будь что будет. Нам все равно не выбраться из проклятых копей живыми. Так почему бы просто не рискнуть, спасая жизнь Королю?».

Судя по всему, компаньоны думали о том же. Ошарашенные столь быстрой сменой событий, гномы завороженно глядели на своего задыхающегося предводителя. Лишенные всякой силы и уверенности, они впервые растеряли пыл и храбрость. Уставшие и потерявшие надежду, подгорные жители медлили. А каждая секунда промедления стоила Торину бесценного глотка целебного воздуха. Каждая упущенная возможность атаковать крала у эреборца жизнь. И Фили, понимая все это рассудком, продолжал стоять на месте, борясь с вмиг отяжелевшими конечностями.

«Почему он сам не пытается вырваться? — мысль мелькнула на задворках сознания, слепящая и нестерпимо горькая. Разогнав смятение, она стала расти и вскоре заняла рассудок юноши резвым и вполне осознанным рассуждением. — Торин не из тех, кто в последний момент способен проявить малодушие. Он не мог струсить и уж точно не мог забыть о самозащите. Тут что-то другое. Понять бы, что именно».

Пытливый взор молодого гнома пробежался по лицу дяди и остановился на его глазах. Король-под-Горой, терпя нарастающее давление когтистой лапы Азога, смотрел в сторону Ниар. Фили, негромко кашлянув, развернулся к воспитаннице Беорна, распластанной на полу. Сознание отказывалось концентрировать внимание на чем-либо еще – забыв о том, что за спиной стоит многотысячная армия уруков, а совсем рядом наслаждаются кровавой сценой два совершенно сумасшедших эльфа, Фили впился глазами в крохотную, искалеченную фигурку Ниар.

С девушкой, так хорошо знакомой всем гномам, творилось нечто невообразимое. Еще несколько минут назад лишенная всякой физической силы, смертная упрямица поднялась на колени. Покрытая синяками и ссадинами, перепачканная собственной кровью, воспитанница оборотня силилась разорвать кандалы, стискивающие ее запястья. Оскалив зубы и оглушительно рыча, Ниар сделала рывок вперед и, встав на одну ногу, прищурилась. Впервые Фили увидел в глазах крохи тот неестественный свет, что много лун назад покорил сердце Короля-под-Горой.

«Она такая же, как эти двое, — почему-то подумалось гному. Зачарованно наблюдая за изменениями в лихой наезднице, юноша с ужасом сделал шаг назад. Душа воина обледенела от разбушевавшейся в груди метелице безумия. — Она не человек. Все мы видели это с самого начала, но никто не усомнился в словах смертной девицы. Никому не хотелось видеть в добрых улыбках злобного оскала».