Чертоги Казад-Дума (СИ)

Правда весьма и весьма обнадеживающая. Кто-то бы посмел с этим поспорить, но Ниар не сомневалась в собственных решениях и – а это главное! – в собственных убеждениях. Смелые люди всегда казались старшей Миас наиболее уязвимыми перед лицом коварства. Смелость в каком-то смысле подразумевала под собой героизм и благородство: только сильные сердцем и духом существа могут бросать вызов темной пучине смерти. А благородство это пусть и мило, но глупо. Почитаемое смертными качество, которое не может служить добром его обладателю. Оступиться может каждый, но в обмане заподозрить может только тот, кто сам обманывает. И так как обман дело подлое, придуманный Ниар план казался очень даже неплохим. Девушка криво улыбнулась, погладив высокого черного фриза. Сильный конь довольно фыркнул, подставляя широкую морду под маленькие ладони хозяйки. Чувствуя тепло своего жеребца, Ниар прижалась лбом к его мощной шее. Почему-то близость скакуна всегда успокаивала строптивую и яростную душу Миас. — Ну вот, Арго, скоро и наступит момент истины, — Ниар обратилась к коню так, как люди обычно обращаются к близким друзьям. По натуре своей одиночка, старшая Миас старалась не делиться сокровенными секретами с окружающими. Но верный конь не мог предать или осудить. Как обычно, Арго лишь добродушно повел ушами, вслушиваясь в мелодичный голос хозяйки. — Совсем скоро в Средиземье вернется наш отец… И, быть может, тогда нам с тобой станет жить немного легче. Хмыкнув, Ниар несколько секунд просто стояла, с восхищением наблюдая за фризом. Потом, сдунув с лица пряди длинной челки, осторожно подтянула ремни богато вышитой подпруги. Убедившись в том, что седло крепко закреплено на спине лошади, легко вспорхнула на скакуна. В отточенных движениях старшей Миас угадывались годы практики верховой езды: маленькая и ловкая, точно ребенок, она без колебаний дернула на себя поводья, перед этим заботливо оправив хакамору на морде Арго. Когда вороной скакун сделал широкий шаг вперед, Ниар беззаботно огляделась. Ей нравилось в Лихолесье. Да, возможно, кому-то тут стало бы дурно. Темные тропы со всех сторон окружали исполинские деревья, кронами уходящие далеко-далеко в синюю бездну небес. Хитросплетения корней испещряли лесную подстилку замысловатыми узорами, сквозь густые вензеля которых пробивалась зеленая жизнелюбивая трава. Где-то вдали свистели пташки, высокими голосками передразнивая друг друга. Тут и там порхали крохотные мотыльки, тонкими крылышками разрезая воздух. Все было окутано теплым одеялом жизни – сердце леса билось ритмично и звонко, как когда-то колокола на сторожевых башнях Дейла. Прикрыв глаза и сосредоточившись на звуках, можно было нутром почуять ту первобытную силу, что пряталась за мрачной личиной Лихолесья. Не было в ней ничего ужасающего, лишь жизнь в самом ярком ее проявлении. Улыбнувшись своим мыслям, Ниар открыла глаза и посмотрела на запад. Оттуда должны были прибыть долгожданные гости во главе с Серым Магом. Маленькие и чудные представители веселого народца, промышляющего торговым делом. Смелые и уверенные в своей правоте, гномы Эребора понятия не имели о важности своего путешествия. Стремящиеся просто вернуть свой дом, они давали трем Миас возможность воскресить отца. Возможность вернуть утраченное некогда величие собственного рода. — Ты ведь не собираешься причинить им вреда, чародейка? Ниар вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь. Подле ее жеребца стояла молодая и бойкая гномка. На удивление высокая и стройная, она, на зависть многим человеческим девушкам, могла похвастать осиной талией. Точеная стать ее и удивительная красота поразили Ниар. Приоткрыв рот в изумлении, Миас широко распахнутыми глазами оглядывала собеседницу. Одетая в богатые одежды, гномка стояла в скромной позе. Лицо свое, светлое и ничем не омраченное, она повернула в сторону, куда секунду назад смотрела сама Ниар. Длинные локоны вьющихся волос ниспадали гномке на плечи и струились по спине черной рекой, а пряди, оплетенные лентами, послушно складывались в незатейливую, но элегантную косицу. Круглые ушки на мочках украшали миниатюрные звездочки сережек, сверкающие на солнце белыми алмазными лепестками. Тоненькую шейку загадочной подгорной жительницы обвивала золотая паутина цепочки. Висящий на ней небольшой медальон искрился легкостью искусно отшлифованного металла. Прищурившись, Ниар приметила на медальоне вязь грубых рун Ангертас. Как синдарин и квенья, Миас знала кхуздул. «Бойся огня, ведь он совершенен» – гласила надпись. — Простите, а мы знакомы? — Ниар посмотрела вниз, обращаясь к гномке. Последняя подняла голову, слегка улыбаясь. Алые губы низенькой женщины почему-то подрагивали. Миас моргнула, вновь и вновь оглядывая незнакомку. Было что-то странное в ней. И даже не сказочная красота (что для гномов уже своеобразное чудо). В глазах неизвестно откуда взявшейся собеседницы Ниар видела глубокий, сокрытый синевой свет. Словно бы маленькие солнечные зайчики плясали в том глубоком море, что ширилось в мудрых и знающих глазах гномки. Миас поморщилась. Столько веков она жила среди существ Средиземья и все равно продолжала им удивляться. Нет-нет да и могли повстречаться на пути поистине странные создания. Как эта гномка, например. — Нет, дитя, мы не знакомы, — точно перышко легкая, подгорная жительница обошла Арго стороной и встала прямо рядом с конем, осторожно хватая поводья. Ниар, заметив последнее, не стала ничего говорить. Страха старшая из Миас давным-давно ни перед кем не испытывала. Что может напугать законную наследницу ангбандского трона? Ничего. И уж тем более не гномка. — Но, думаю, нам с тобой нужно познакомиться, так как путь тебе предстоит нелегкий. А в нелегком пути всегда нужен советчик. Взгляд гномки на секунду стал холодным, точно лед. Синие глаза взирали на Миас из-под тонких бровей, горя жалящими сполохами тайн. Ниар скривила губы в усмешке. Кем бы ни была эта гномка, говорить она умела. Но магии за ней не чувствовалось, как и не чувствовалось ничего подозрительного. Не могла незнакомка знать ничего об Эреборе, Аркенстоне и Мории. Не могла она ведать тайны, которыми владела только Ниар. Даже черному гиганту Ородруину, дышащему огнем и пеплом, ничего не было известно о секретах Сильмарилл. — Прощения дважды просить не привыкла, но все же – простите. Мне не нужны советчики, и путешествия я не планирую, — Ниар выдернула поводья из рук гномки и прищелкнула языком, давая понять Арго, что пора в путь. Вороной фриз без особого участия двинулся вперед, мощными ногами перешагивая через поваленные ветви деревьев. Гномка отступила в сторону, ахнув. Немного испуганная, она тут же возобладала над собственными эмоциями и вновь мягко улыбнулась. Ниар, искоса наблюдая за незнакомкой, позволила Арго ускорить шаг. Вскоре красавица-гномка исчезла из поля зрения, и вновь разумом Ниар овладело тихое и смиренное чувство покоя. Через пару минут вороной конь вывел Миас к широкой просеке, сплошь усеянной маленькими красными цветами. Благоухающая поляна, судя по всему, была глуха к песни Осени, что семимильными шагами пересекала Средиземье. Улыбнувшись покою, что царил на просеке, Ниар слезла с седла и отпустила Арго, позволяя фризу немного порезвиться среди высокой травы. Конь, неуверенно отойдя от хозяйки, несколько мгновений оглядывался вокруг, шевеля ушами и вдыхая в себя пряный запах леса. Потом, громко фыркнув, легкой рысцой побежал вдаль. Его мягкий и сильный ход завораживал. Ниар, продолжая улыбаться, села на небольшой валун и принялась наблюдать за веселыми играми своего жеребца. Вскоре мысли Миас улетели далеко прочь от Средиземья и тех проблем, что еще только предстояло решить. О повстречавшейся гномке Ниар забыла, хотя где-то в груди у девушки копошились тени смятения, вызванные неожиданной беседой с незнакомкой. Не отдавая себе сознательного отчета в действиях, Ниар продолжала упорно игнорировать ничем не объяснимую тревогу, снедавшую сердце. И хоть отец учил старшую Миас быть осторожной и внимательной, Красная Колдунья позволила себе забыться в чарующей мягкости Лихолесья. До возвращения в дом Беорна времени оставалось мало, а поэтому Ниар без каких-либо колебаний решила провести оставшиеся полчаса свободы за простым любованием природой. Как существо древнее, Миас любила тишину и уединение. Как дитя войны, более прочих вещей она ценила мир. А так как сердцу Ниар редко удавалось биться в медленном ритме безмятежности, девушка пользовалась любым подходящим моментом, чтобы побыть наедине с самой собой. Грустно хмыкнув, Миас спустилась к земле и легла на траву, подставляя свое лицо щедрым на тепло солнечным лучам. Яркий белый диск на небосклоне в тихом величии смотрел на детей Арды. Ниар, моргнув, помрачнела. Небо было на редкость чистым и ровным. Лазурная гладь бархатным полотном стелилась по бесконечным просторам вселенной. Где-то там, вдали, зрели бури, ветра и ненастья. Дожидаясь своего часа, они оставались неприметными для взоров смертных. Ниар хохотнула. Зачастую девственная чистота так обманчива…