Чертоцвет. Старые дети

Леэни соблаговоляет еще раз перешагнуть порог баньки, комната на миг наполняется светом, и девушка надевает шубу. Воротник из белой пушистой шерсти, подобно сугробу, поднимается вокруг шеи Леэни, зеленое сукно за один миг превращается в скорлупу, через которую невозможно проникнуть, — Леэни больше незачем приходить сюда, в баньку.

Яак глубоко дышал и следил за каждым движением Леэни. Хелин нагнулась к глухонемому, готовая каждую минуту приструнить парня. Яак кинул на Хелин презрительный взгляд — Таниелю казалось, будто он слышит безмолвный вопрос своего младшего брата: почему вы считаете меня животным и хотите держать на привязи?

Люди, достигшие возраста Таниеля, привыкли владеть собой — или это тоже было свойственно возрасту, что в тот же самый миг он начал мостить для себя дорогу утрат? Таниель огляделся вокруг. Суровое лицо Явы было полно нежности, выражение его было не только покровительственным, но и покорным. Ее глаза просили — кого? Может быть, бога? Но она давно уже не верила в бога. Ее глаза не переставали умолять. Почему судьба не могла сделать ее сына-холостяка счастливым?

Таниель боялся, что Ява снимет со стены выкрашенный в ярко-зеленый цвет пучок полевицы и протянет его Леэни.

Лучше, если б народ в баньке не пробуждался от своего обожествляющего оцепенения и не делал необдуманных шагов.

Леэни и так знала себе цену. Нельзя было поощрять се самоуверенность, слишком легко было стать в ее глазах ничтожеством.

Поймав себя на этой мысли, Таниель понял, что он упорно приучал себя к потере.

Так он без конца и отступал — потихоньку, почти незаметно, усмешка, как у Матиса, в уголках губ. В тот раз, когда Леэни, разложив в баньке свои ягнячьи шкуры и сказав все, что надо было сказать, притворила за собой дверь, Таниель пришел к одной совершенно новой мысли. Понимала ли Ява, своим криком порвавшая Яаку барабанные перепонки, понимала ли она, что в силу того же самого мгновенного события в характере Таниеля в течение последующих лет появилась червоточина? Иначе почему бы он так остро чувствовал возможные последствия поступка, отказываясь тем самым от самих поступков?

После ухода Леэни комната в баньке сразу стала серой и неприютной, яркая полевица на стене словно бы увяла, пыль летала вокруг стеблей, Ява укоризненно смотрела на Таниеля. Таниель догадался, о чем думает мать — почему у меня родился такой трезвый и робкий сын.

К счастью, пытливая мысль Явы не наткнулась на свиней Якоба, которые однажды, в далеком прошлом, рыли здесь картофельное поле.

Ява поглядела на Матиса, тот улыбался отсутствующей улыбкой — вот где получило начало существо Таниеля. Очевидно, Ява испытывала в этот миг неприязнь к своему мужу, который когда-то, трезво рассудив, оставил девушку и взял вдову с двумя детьми, чтобы избежать воинской повинности.

Чем руководствуется Таниель?

С этого вечера морщины в уголках рта Явы прорезались еще глубже. В зрачках ее появилась пелена страдания, которая, правда, не лишала взгляд остроты, но гем не менее затуманивала краски жизни.

К осенним заморозкам стадо белых ягнят превратилось в подкладку на шубе Леэни. Хелин с ожесточением расчесывала шелковистую шерсть — под темным потолком избы летали пушинки. Зеленое сукно цвета весенней травы прижималось к барашкам, словно они еще раз были пущены на луг.

Когда выпал первый снег, Леэни снова пришла в баньку. Она оставила наружную дверь за собой открытой, будто хотела повернуться на каблуках и тут же исчезнуть в снежных хлопьях. Любая рука, которая потянулась бы за ней, оказалась бы полной снега.

На этот раз Таниель пошел проводить ее.

Леэни болтала о пустяках, разговор вертелся вокруг Медной деревни и Долины духов.

Снег прекратился. Белый слой, покрывший землю, таял в лужах на тропинке. Темные пятна ширились.

— У тебя хорошая домашняя работа, — внезапно сказала Леэни. Казалось, она все время думала об этой фразе, хотя сама и щебетала о другом.

Таниель молчал. В словах Леэни проскользнуло какое-то презрение, словно она говорила об отброшенном в сторону человеке, который влачил существование на теплой печке.

Таниель чувствовал: если он хочет еще что-то спасти, надо действовать решительно. Надо совершить какой-то безумный поступок. Что? Схватить девчонку и стиснуть ее, как клещами? Заставить ее глотать воздух? Может быть, ему надо было прошептать ей какие-нибудь глупые бессвязные слова страсти? Или спокойно и твердо сказать: я увезу тебя отсюда. Мы сразу же отправимся в самый дальний конец света, где средь зеленого луга растет апельсиновое дерево Явы. Или еще что-нибудь подобное.

Он должен был бы обещать Леэни, что пронесет ее на руках через всю жизнь, снимет с нее все заботы.

Потом видно будет.

Красивую ложь охотно прощают.

Таниель чувствовал — сделать ничего нельзя, тот возраст, когда даются преувеличенные обещания, он проспал. У его тоски крылья из пуха, они не в силах заставить взлететь трезвый разум. Леэни была очень молода, она еще верила, что вместе со звездным дождем с неба падают драгоценные камни.

Таниель безнадежно опоздал.