Чертов дом в Останкино

Только тут Крылов заметил, что девушка была одета лишь в тонкую батистовую рубашку, вероятно, готовясь отойти ко сну. На столе перед ней стояло маленькое зеркало. Батист был так тонок, что совершенно не скрывал очертания стройной спины, переходящей ниже в замечательные формы, действительно достойные Венеры Каллипиги. Иван Андреевич вдруг поперхнулся и закашлялся.

– Водички попить вам надо, – произнесла Агата. – Поперхнулись?

Крылов заметил, что все это время она смотрела на него через зеркальце на столе.

– Никакая вы не шпионка государыни, – сказал он, откашлявшись. – Вы меня снова обманули.

Агата продолжала внимательно смотреть на Крылова через зеркало, дожидаясь продолжения.

– Вы служите совсем другому лицу, а именем императрицы только прикрываетесь.

– Но-но! – сказала Агата. – Такими словами не бросаются.

– Гришка проследил, как вы передавали привет Салтычихе от ее племянника, Николая Ивановича.

– И что?

– А то, что Салтыков – воспитатель царевичей Александра и Константина! Не стройте из себя дурочку! Даже мне уже понятно, что тут дело касается престолонаследия. И если уж Безбородко представляет интересы Павла, то Салтыков – Александра. Всем известно, что Матушка колеблется – оставлять ли Павла наследником или передать трон Александру.

Агата положила зеркало на стол и повернулась к Крылову, явив его глазам прекрасную девичью грудь, нескромно очерченную батистом.

– Иван Андреевич, – сказала она с укоризной. – Вы, ей-богу, как ребенок.

– Почему это? – вспылил Крылов, адресуясь, к своему ужасу, не столько к лицу Агаты Карловны, сколько к вызывающим холмикам ее груди.

– Знаете ли вы, как сложно устроен двор? Как трудно что-то утаить? Когда Матушка послала меня в Москву, Николай Иванович узнал об этом через три минуты. Он попросил сходить к бедной своей тетке и узнать, не надо ли ей чего.

– И только? – недоверчиво спросил Крылов, поднимая глаза на спокойное и насмешливое лицо Агаты.

– Вот и я не поверила, что Салтыкову нужно только, чтобы я посетила его родственницу. И сказала ему это прямо.

– И что он ответил?

– Ответил, что не нуждается в моих услугах как тайного агента, потому что все мои донесения прочтет и так, сразу после государыни.

Крылов помолчал, а потом пожал плечами.

– Что ж… – сказал он.

Агата встала из-за стола, потянулась, бесстыдно демонстрируя Ивану Андреевичу восхитительную свою фигуру, а потом сказала просто:

– Идите-ка спать. А то еще люди подумают невесть что.

Петербург. 1844 г.

– И вы ушли? – спросил доктор. – Поверили ей?

– Я ушел, – кивнул Иван Андреевич. – А вот что насчет доверия… Я вообще человек недоверчивый. К тому времени я уже смекнул, что считать ее неопытной шпионкой, которая с первого же раза как бы случайно выдала себя… Нет! Это было сделано нарочно. О, это был хитрый ход. Как завязать отношения с человеком, за которым ты должна следить, рискуя быть изобличенной в каждый момент? Просто раскрыть карты. Притвориться шпионкой-дурочкой, честно исполняющей то, что тебе велено, но неопытной. Мужчинам импонирует неопытность молодых дурочек – они ловятся на нее, как плотва на толстого червяка. Так она и меня подцепила – потихоньку, без рывков, медленно травя, то натягивая, то отпуская лесу. Другое дело, что к моменту, о котором идет речь, я уже точно для себя уяснил: теперь нельзя верить никому. Никому!

– Так девушка сказала вам правду или обманула?

– Ты все узнаешь в свое время, – ответил Крылов. – На сегодня хватит, что-то я устал. Вернемся к работе завтра, если я не умру во сне.

Петербург. 1794 г.

Николай Иванович Салтыков сидел на скамейке беседки, прислонив свою трость к пьедесталу большой статуи Гермеса, стоявшей у входа. Наедине с Агатой он сбросил с лица маску придворной вежливости и теперь походил скорее на пожилого ростовщика, требующего денег с закоренелого должника. На прямой вопрос Агаты он досадливо скривил свои сухие тонкие губы.

– Ты, милая моя, еще так молода и глупа, что уж, конечно, не тебя бы я послал с деликатным поручением.

– А вот Матушка послала! – ответила смело Агата, хотя никакой смелости в тот момент не чувствовала.

– Матушка! Матушка! – пробормотал Салтыков. – Матушке можно все – она императрица! Матушка по этому делу могла обратиться к мне, своему верному слуге, а вместо этого посылает с заданием девчонку.

Агата промолчала.

– Матушка, дай Бог ей крепкого здоровья и долгих лет счастливой жизни, – продолжил Николай Иванович, – мудрая женщина. И уж конечно, она прекрасно понимает, что после смерти Петра Алексеевича основные беды России произошли из-за проблемы престолонаследия. Петр не смог вырастить себе наследника, а кончилось тем, что на троне Романовых самих Романовых нет. И это еще счастье, что Матушка стала императрицей – Провидение послало нам в ее лице настоящее спасение от больших бед. Пусть не по крови Романова, но по духу. Но Матушка не глупа, нет, она не может позволить себе поверить в собственное бессмертие. И уже загодя думает о том, куда поплывет этот огромный корабль. И кто встанет у штурвала.