Доктор Галер, насвистывая, поднялся к себе на второй этаж быстрыми шагами. Он хотя и устал, проведя целый день у Крылова, однако в сумке у него покоились два ситника и цыпленок. Да бутылка портера для крепкого сна. Хотя единственный теперь его пациент платил скупо, но даже этих денег хватало, чтобы начать жить как полагается. Главное – чтобы в конце работы он отдал оставшуюся часть. Открыв дверь, Галер повесил пальто и шляпу, стянул галоши, наслаждаясь теплом разогретой печки – теперь у них были и уголь, и дрова. Однако, когда Федор Никитович вошел в комнату, его беспечность как рукой сняло – Лиза полулежала на подушке, натянув одеяло почти до широко раскрытых глаз, горевших лихорадочным огнем. Сердце доктора мгновенно сжалось в комочек. Отбросив сумку, он подбежал к сестре, схватил ее за руку, вслушиваясь в слабый пульс.
– Лизонька, сестренка, что с тобой?
Она цепко схватила его за рукав.
– Скажи, ведь это твоя знакомая! – прошептала девушка.
– Кто?
– Старуха.
– Какая старуха?
– Та, что давеча приходила.
– Старуха? – поразился Галер. – Да полно тебе, может, это кто из пациентов? Я же говорил тебе – отправляй их к…
– Нет! – пролепетала Лиза. – Не из этих! Одноглазая старуха в черном. И с ней мужик, слуга ее. Пришла, стоит и смотрит…
– Да дверь же была заперта. Это просто сон, Лизонька.
– Ей открыли. Хозяйка и открыла.
Галер рассвирепел:
– Так я пойду и поговорю с ней! Что это за мода – всяким старухам двери мои открывать!
– Ой, нет. Нельзя. Нельзя, – вдруг запричитала Лиза, – Никак нельзя. Ведь это не просто старуха!
– А кто же?
– Это Смерть моя, Феденька. Пришла посмотреть, скоро ли я помру…
– Глупости! – выдохнул Галер. – Глупости это! Я тебе оставлял на столе бульон, а ты не выпила, вот и увидела галлюцинацию!
Он обернулся к столу и замер. На нем стояла большая корзина, прикрытая полотенцем.
– Что это? – спросил доктор.
– Она принесла…
Галер подошел, откинул полотенце и долго рассматривал фрукты, кусок сыра в вощеной бумаге и ветчину. Рядом лежал кусок подтаявшего масла.
– Очень странная Смерть, – сказал он наконец. – Приносит умирающему провизию…
– Выброси. Не буду я этого есть. Боюсь. Отравлено.
Галер повернулся к сестре.
– Никакая это не Смерть, – сказал он беспечно. – Твоя старуха – моя старая пациентка, которая задолжала за лечение и уехала… в Коломну. Видать, старая проездом в столице – так решила отдать должок. А ты и испугалась.
– Правда? – неверяще выдохнула Лиза. – Перекрестись!
– Вот еще, – пожал плечами Галер. – Очень хорошо, что так случилось. Надо будет вычеркнуть ее из книжки должников. А сейчас я тебя покормлю. И налью немного портера для спокойствия. Хо-рошо?
Разогревая на печке утренний бульон и кроша в него ситник, доктор мрачно хмурил брови. Конечно, никакой старой должницы у него не было.
13. У врат обители
Москва. 1794 г. Останкино
– Здорово, мужики! – крикнул Афанасий добродушно. – Не помешаем?
Высокий архаровец переглянулся с коренастым.
– Проезжай, дядя! – крикнул тот. – Давай, откуда прибыл.
Но Афанасий не трогался с места. Он все так же восседал на козлах. Агата, как показалось Крылову, подалась назад, прячась в тени полога.
– Никак не можно! – сказал кучер. – Очень мне надобно вот с этим барином переговорить.
Он указал кнутом на Ивана Андреевича.
Высокий вдруг вскинул руку с пистолетом и выстрелил. Белый дым вмиг окутал кисть его руки. Архаровец помотал пистолетом в воздухе, разгоняя этот дым. Афанасия на козлах уже не было.
– Свалил? – спросил он коренастого.
– Шиш тебе! – раздался голос Афанасия, который каким-то чудом оказался за лошадью.
– Прыгучий! – процедил коренастый.
– Ага! – кивнул высокий. – С виду медведь медведем, а прыгает как заяц.
У Крылова бешено стучало сердце. Ему хотелось бежать, спрятаться в лесу, но литератор понимал – не выпустят. Не успеет он добраться до деревьев, не та у него физическая кондиция. Либо архаровцы, либо Афанасий перехватят его. Выход был только один – проклятая калитка в воротах. Надо срочно разгадывать комбинацию замка. Чьим именем он заперт? «Богъ»? Четыре буквы.
Коренастый вытащил из-за пояса кистень и пошел в сторону брички, медленно размахивая гирькой. Гирька была с кулак – если попасть такой по черепу со всего замаха, он расколется. Тем временем высокий архаровец быстро перезаряжал пистолет.
– Гони его на меня! – крикнул он, ловко засыпая порох в дуло. – В следующий раз не промахнусь.
Коренастый хохотнул.
– Ну че, деревня, – крикнул он в сторону Афанасия. – Вылезай из-за своей кобылы. Мужик ты или кто? Давай по-честному силой померимся, а? Или мне придется сначала лошадку положить, а потом тебя. Лошадку мне жалко. Не губи ее.
Иван Андреевич машинально заметил, что коренастый стал что-то слишком болтлив – вероятно, он все-таки боялся. Но Крылов тут же отогнал мысли о происходящем перед воротами – сейчас надо было думать о другом.
Афанасий вышел из-за лошади и склонил набок свою шапку, наблюдая за приближением коренастого.
– Честно? – спросил он насмешливо. – Это с гирькой-то честно? Шутник ты, паря.