Чертова баба, или Приют для фамильяров

Все, кто помельче, кинулись к нему. Стена, покрытая копотью от огненных шаров и потрескавшаяся от ударов бревнами, истончалась на глазах. Скоро камни, которые метала Фиа, перестали застревать в ней, как в перегретом желе. Соломея подпрыгнула, когда один укусил ее в лоб. Следом другой вонзился в зад.

— Как вы меня задрали все, дармоеды! — прокричала ведьма и, воздев руки к небу с россыпью звезд, которые равнодушно взирали на все с далекой высоты, начала что-то шептать.

Кулон на моей груди снова заполыхал, как уголек, предупреждая о том, что ничего хорошего от действий этой мерзавки ждать не приходится.

И точно: ее шепот усилился, перейдя в крик, последние слова она рявкнула так громко, что на секунду мы все оглохли, будто от раската грома. А потом от ведьмы пошла ударная волна, корежа все на своем пути, роняя, отшвыривая, коверкая и унося прочь.

Перья-стрелы просвистели у меня над ухом. Я проводила взглядом бревна, улетевшие во тьму. Лестер пронесся кувырком, пытаясь поймать летящие в воздухи камешки. Янур и Тард бездыханными рухнули на землю. Рядом с ними осела, потеряв сознание, Фанни.

Все, мы проиграли.

Я погладила кулон, благодаря которому выстояла. Его защитный кокон спас меня. Но всем остальным он был не в силах помочь — ни фамильярам, ни магам, ни нашим малышам, вокруг которых все также гудел огонь. И преломить ход противостояния с ведьмой кулон тоже не мог, увы.

— Душу из вас всех высосу! — прикрикнула мерзавка, погрозив кулаком. — А ну брысь отсюда, чтоб глаза мои вас не видели, малохольные!

Фамильяры, прижав ушки, отползли подальше.

— Не трогай их, тебе нужна я, — перебила, с тоской глядя на торжествующую ведьму.

— Поторопись, магисса, — она кивнула на Тома, Пружинку и мою мать, которые с ужасом смотрели на пламя, которое подбиралось все ближе. — Иначе нечего будет спасать! И учти: данное слово тебе не обойти, обратно не взять и назад будет не переиграть.

— Поняла, — кивнула ей.

— Лола, не смей! — прохрипел Янур, приподняв голову и протянув ко мне руку. — Не надо!

— Прости, любимый, она не оставила нам выбора, — я грустно улыбнулась.

— Попрощаться не дам, и не проси, — заявила гадина — явно с удовольствием.

— Скажи мне только одно, — я посмотрела в нее лицо. — Зачем ты это делаешь?

— Не зачем, а почему, — поправила с усмешкой.

— И почему же?

— Потому что ненавижу тебя и люблю его, — Соломея кивнула на черта, который старался подползти ко мне.

— Тогда докажи.

— Ну, моя ненависть к тебе, рыжая, в доказательствах не нуждается, — она усмехнулась. — Стало быть, ты говоришь о любви к Януру.

— Именно. Докажи мне ее, и я смирюсь с судьбой.

— И как доказать?

— Смотри, — я указала на свечение в развалинах — там, где был пруд с кувшинками. — Чувствуешь?

— Неужто цветок пробудился? — Соломея прищурилась, вглядываясь в сияние.

— Да, я позвала, попросила — когда моя кровь упала на землю. Он пришел, — как же сложно сделать так, чтобы голос не дрожал! — Если ты действительно любишь Янура, сорви этот цветок.

— В чем подвох? — она нахмурилась, пожирая меня глазами.

— Ни в чем, — печально улыбнулась. — Просто хочу убедиться, что ты его действительно любишь, что оставляю мужа в надежных руках. Так мое сердце будет спокойно. Да и тебе выгода — отдашь цветок ему, он тебя полюбит. Ты ведь помнишь легенду?

— Помню, — задумчиво протянула ведьма, грызя ноготь. — Идем! Сама увидишь, как твой муж станет моим — навсегда!

— Лола, зачем?.. — прошептал он, пытаясь приподняться, когда мы прошли мимо.

Я промолчала.

Купальня вся была освещена золотым светом. Ярко-розовые кувшинки раскрылись, источая потрясающий аромат. Атласные темно-зеленые листья сочными овалами оттеняли их красоту. А в центре сиял он — Цветок из легенды, будто сотканный из живого огня, неповторимо прекрасный.

Глаза следили за переливами на его изящно изогнутых лепестках, поглаживая вязь, порхающую вокруг тычинок, с которых с каждым порывом невесомого ветерка с легким волшебным перезвоном осыпалась пыльца. Само совершенство! Как и настоящая любовь.

— Смотри, магисса! — Соломея опустилась перед ним на колени и, кряхтя, потянулась к цветку.

— Лола, не позволяй ей! — донесся до слуха шепот Янура, который, пошатываясь, через силу шагал к нам.

— Поздно, любимый! — она оглянулась на него, хищно облизнулась и, сжав ножку цветка, рванула его на себя. — Вот, гляди! — заявила торжествующе, встав с ним в руке. — Удостоверилась? — Соломея расплылась в довольной улыбке.

Со стебля, как слезы, как кровь капал огонь.

Тот огонь, который взметнулся вверх, к цветку, налил лепестки пламенем и…

— АААА! — заполошно заорала ведьма, когда пламя скользнуло ей под кожу и побежало по венам.

Она затрясла рукой, пытаясь бросить его, но без толку, он словно прилип к ней. А тело мерзавки тем временем наполнилось сиянием, которое становилось все ярче и ярче — до тех пор, пока не сделало всю ее факелом.

Соломея упала на колени и, не в силах даже закричать от сжигающей ее изнутри боли — той самой, в которую переплавилась ее собственная ненависть — запрокинула голову, бешено вращая глазами.