Чертова дюжина

Захмелевший Никита Петрович лихо отплясывал русскую как под аккомпанемент оркестра народных инструментов, так и под чуждые мелодии «диско» на бис (!). Беата, нервничавшая из-за Машеньки, регулярно оказывающейся в чересчур крепких объятиях партнеров по танцам, вспомнила все-таки, что ей самой лишь тридцать пять, плюнула на обязанности дуэньи и пустилась во все тяжкие. Эрнест Сергеевич и капитан пили крепко и не пьянели, не давая никому скучать, а «замечательной души человек» разомлел и впал в состояние умиленно-восторженной любви ко всему живому. Вадик лакал коньяк фужерами, лез к женщинам, не вызывая у них ответного энтузиазма, и дважды удалялся блевать за борт. Паша изредка подбегал ко мне перекинуться парой-тройкой словечек, но большую часть времени кружил коршуном возле Маши, благосклонно принимающей его ухаживания. Регина вняла умному совету и охмуряла Евгения. Гренадер выказывал полное равнодушие к спиртному, зато с брюнеткой танцевал охотно, стараясь забредать с нею в углы, где потемнее. Татьяна смотрела на эти ухищрения сквозь пальцы, отдавая должное шампанскому и сигаретам, и тоже не обижала отказом мужчин, приглашавших ее танцевать. Мне удалось заполучить девушку на три тура — назойливость могла привести к слишком опасному сближению с Женей, еще не расколовшим аферу с переодеванием. Однажды, правда, я поймал его озабоченный взгляд на «своем» костюме, но в природе происходят совпадения и похлестче — гренадер, очевидно, так и подумал… Одна Ольга Борисовна пребывала в привычном амплуа: тихой мышкой забилась в уголок и следила за всем и вся…

К полуночи накал страстей заметно поугас — не дети, чай, чтоб бузить до утра. Первым пропал Вадик — видимо, крепко повис, бедолага, на поручнях над волнами. Потом «опомнилась» Беата, с трудом оторвала мужа от рюмки, а Машеньку — от Павла, и увела семейство в каюты. Савельев успел зацепить Синицына — обсудить на сон грядущий литературные проблемы. Ольга Борисовна уговорила Никиту Петровича идти баиньки. Как-то незаметно исчезли и Регина с размякшим Женей.

— Пойду отдыхать, — промямлил изрядно «загруженный» Павел.

В кают-компании остались мы с Татьяной. Капитан не считался: он уставился остекленевшим взором в пространство и старательно пытался удержать равновесие на стуле. Таков удел кэпа: уходить с корабля последним…

Я запустил на магнитофоне пленку. Ирина Аллегрова запела умопомрачительный «Транзит».

— Потанцуем? — предложил я девушке.

Таня подняла глаза, полные слез.

— Что случилось? — Мое беспокойство было абсолютно искренним.

Она почти упала мне на грудь и уткнулась личиком в плечо. Пьяна? Не похоже…

— Тебе плохо?

— Нет… — шепнула Таня и крепче прижалась всем телом.

— Хочешь отведу…

— Молчи! — оборвала она.

Всю песню мы топтались на одном месте. Аллегрова сообщила: «Я не вернусь…» только тогда моя партнерша ожила и спокойным голосом, не вязавшимся с прежней меланхолией, сказала:

— Пойдем, тебе надо переодеться.

Бравый боцман волок командира корабля впереди нас. Таня обождала, пока они скроются в соседней капитанской каюте, и повернула ключ в замке своей.

— Погоди. Парень точно обидится, — предостерег я, имея в виду Женю.

— Его нет.

Девушка вошла, включила свет и деланно рассмеялась:

— Ну, что я говорила?!

Ничего не оставалось, как переступить порог и оглядеть пустое помещение.

— Где же он?

— Ты дурак или только прикидываешься?

— Но Вадик…

— Дышит воздухом рожей вниз где-нибудь на палубе, — уверила Таня без тени сомнения.

— А Регина и… — начал соображать я.

— Да-да, у нее в каюте! Пошевеливайся…

Она нетерпеливо дернула меня за полу пиджака. Я сбросил чужие шмотки и хотел повесить их в шкаф, но хозяйка поторопила:

— Я сама. Одевайся и мотай!

— Как? — Мои наполеоновские планы начали разрушаться медленно и уверенно.

— Так! — передразнила девушка.

— Я думал…

— Индюк тоже думал, — отрезала Таня зло и с горечью прибавила: — К твоему сожалению. — Ее губы скривились, пальцы нервно выхватили сигарету из пачки.

Пыль из-под рухнувших бастионов моих надежд смешалась с табачным дымом…

— Опять «не тот случай»? — дал я последний и робкий залп отчаяния.

— Сообразительный ты наш! — Брошенные Таниной рукой джинсы угодили точно в мою «израненную» грудь.

В дверь осторожно поскреблись. Сомневаюсь, чтобы Евгений обладал такой щепетильностью и предусмотрительностью, однако разгуливать в одних плавках по комнате чужой женщины — пусть и на глазах случайного посетителя — в мои намерения не входило. Таня придерживалась того же мнения.

— Шкаф! — шепотом указала она.

Повторять команду ей не пришлось.

Ворох одежды на голове и плотно прикрытые дверки не позволили подслушать разговор хозяйки с гостем (или гостьей) — сплошное бу-бу-бу… К счастью, мое заточение не затянулось.

— Чего Оно хотело? — дипломатично спросил я, выбрав из тактических соображений местоимение среднего рода.

Реакция Татьяны превзошла ожидания.

— Так ты… — она запнулась и заметно побледнела. Зеленые глаза зло сузились. — Не вздумай распускать язык, а то…

— А то? — заинтересовался я, так как она замолчала и не познакомила с ожидающей меня карой.