Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

Столковались быстро — Борис цену не заламывал. Но задаток попросил: хотел быть уверенным в квартиранте.

— Можешь хоть сию минуту располагаться, — радушно пригласил он. — Попервости Маринка, супружница моя, бельем обеспечит, а потом простынки-наволочки с полка возить будешь. У нас все так делают, кто жилье снимает.

— Это я понял, — согласился Алексей. — Только как же мне завтра к восьми утра на службу попасть? Автобус рейсовый до полка вряд ли ходит…

— Я тебе велосипед напрокат дам, — расщедрился Борис.

— Машина заслуженная, на внешность не гляди. По сезону даже в райцентр на ней мотался. Давненько, правда, еще до армии.

— А теперь? Совсем велосипед не нужен?

— Теперь у меня завсегда железный конь под задницей.

— В смысле?

— Э-э, да у тебя мозговые подшипники туго проворачиваются. Трактор, понял? «Беларусь». Почти танк! В СПК «Кавказ» на нем впиливаю. Слыхал? А-а, откуда — ты ж только приехавши. Между прочим, дядька мой, младший материн брат — царство ей небесное, — председателем там, и вообще: кооператив этот с нуля и создал. Ладно, сейчас пошли, пошамаем. За счет фирмы. Маринка должна уже картошки нажарить. Да по стопарику свойской — чего на магазинную тратиться: самогончик вдвое дешевле, места только знать надо.

— Да оно как-то не хотелось бы с утра, с перегаром, на построение…

— Не боись, сто раз выветрится! Ты закуси поплотнее: картошечка, огурчики, сальцо, грибки… А может, борщичка со сметаной хочешь?

В общем, остограмиться по солидному поводу новоселья пришлось.

За ужином, сервированным прямо на дворе, в беседке, Нартов впервые увидел жену Бориса — Марину.

…Невзрачно одетая девушка с роскошной темно-русой косой в станице появилась три года с небольшим назад. Она приходилась троюродной племянницей Евдокии Спиридоновне Хохлаткиной, вдовствующей уже несколько лет (муж на Пасху опился самогоном) — болящей предпенсионерке, обзаведшейся детьми нежданно-негаданно только в возрасте под сорок. В станице болтали, что нагулянные они: не могло у законного супружника Спиридоновны потомства быть вообще, но ведь со свечкой в ногах никто не стоял. Да и походили наследники на покойного ныне отца явно. Теперь старшенькая, отличница, училась уже в одиннадцатом классе, куда ездила в райцентр. Младший, сынок-сорвиголова, кое-как обозначал учебу в девятом. А тогда, летом две тысячи седьмого, Маринка, угодившая в детдом в трехлетнем возрасте (родители не выжили после автомобильной аварии), сама только окончила школу. И приехала к единственной известной ей родственнице. Они своеобразно переписывались: на ежемесячные послания Маринки Евдокия Спиридоновна отвечала скупыми текстами открыток — на наиболее значимые праздники, — но навестить племянницу так и не сподобилась ни разу.

Соответственно, не очень-то обрадовалась и ее приезду. Однако, быстро углядев, что та — девка работящая, безотказная и скромная, приняла-таки в дом и не прогадала. С работой тоже разрешилось как нельзя проще: заведующая единственным детским садом в станице была школьной подругой Хохлаткиной. А тут в садике как раз освободилось место нянечки, ну, Маринку на него и пристроили. Да как славно! Заведующая нахвалиться не могла.

И все бы хорошо, однако на девушку быстро положил похотливый глаз начинающий тракторист местного СПК Борис Провоторов. Он молоко в детский сад по утрам привозил — вот и углядел симпатичный объект. Не раз и не два пытался Марине свидания назначать, на танцульки в клуб приглашал, ну и прочее… А поскольку избранница бурных чувств ухажера никак не разделяла, все больше после работы поспешая домой, крепко озлился. И однажды, употребив для храбрости, отследил недавнюю детдомовку вечером на краю станицы, у озера, куда та прибегала ополоснуться в укромном местечке, да и взял ее там насилком.

На крики о помощи прибежали двое местных рыбаков, проплывавших поблизости на лодке. Они буквально стащили озверевшего Провоторова с потерпевшей. В итоге на Бориса завели уголовное дело. И единственное, чем смог тогда ему помочь почти всемогущий, по сельским меркам, дядька, — посоветовал попытаться загладить вину, предложив потерпевшей руку и сердце. Согласиться на замужество Марине жестко указали тетка и завдетсадом.

— Ну, посадят его, ирода, так тебе что с того толку? — втолковывала Евдокия Спиридоновна. — С клеймом порченой век ходить будешь? А так стерпится — слюбится. Не век же тебе у меня в приживалках ютиться. Вон, свои как на дрожжах подрастают.

— У Провоторовых дом хороший, хозяйство крепкое, — вторила завдетсадом. — Матери Борьки, конечно, палец в рот не клади, человек она скандальный, тяжелый; ну да уж зубы стиснешь, потерпишь. Глядишь — и она к тебе попривыкнет. Опять же и брат ее в станице если не первый, так второй после главы администрации человек. Не упусти свой шанс в жизни, девка!