Чертовщина за свой счет

– Вообще-то правильно. Какие я сумки таскаю – мои мужики давно бы скопытились! А ты, дорогая моя, задерни шторочки и приступай к примерке.

Во время очередной демонстрации одежды заявился Лешик. Зашторив окна, мы забыли закрыть дверь на ключ и не услышали, как он вошел.

– Стучаться надо! – учительским тоном проронила Алена. – Видишь, идут показательные выступления. Пять долларов в секунду за просмотр каждого варианта.

– Почему в секунду?

– Извините, у нас посекундная тарификация.

– Ну хватит препираться, – одернула деток Наташка. – Ленусь, мне ты нравишься вот в этом розовом длинном платье. Остальным тоже – видишь, молчат? Примерь, лапочка, его еще раз, только уже с обувью…

– Хорошо, – покорно согласилась Алена и, подхватив вещи, скрылась в санблоке.

В ожидании конкурсантки подруга успела прочитать лекцию сыну о его недостойном поведении. Мог бы и сказать свое слово за участие бедной перепуганной девочки в конкурсе. Так сказать, оказать моральную поддержку. Лешик рассердился и выдал, что мы должны быть ему благодарны хотя бы за то, что он не прекратил все это безобразие изначально.

– В принципе, у нее своя голова на плечах. В первую очередь, сама должна соображать, куда вляпывается!

В это время из санблока и вышла Алена.

– Красавица! – подвела итог Наташка. – Настоящая Мисска! – Дочь действительно была очень хороша. – Только… Что это? – В голосе подруги послышались нотки ужаса. – Вы посмотрите на ее ноги!

Честно говоря, ног видно не было. Они скрывались под подолом длинного легкого розового платья. Зато хорошо просматривались серые округлые мыски валенок. И откуда они у нее? Я и не заметила, как повторила свой вопрос вслух.

– Неужели так растянулись те маленькие, сувенирные, которые вы отхватили в Мышкине?

– Нет! – ответила довольная произведенным эффектом Алена, изящно приподнимая подол и демонстрируя присутствующим коротенькие валеночки, отделанные мехом. – Это мне Лешка подарил!

Мы в молчании уставились на благодетеля. Тот, обхватив руками голову, стоял, прислонившись к стенке, и еле сдерживал смех.

– Не поняли? – ласково спросила у нас дочь. – Я ведь говорила – вы не верили: мне не в чем выйти на подиум. Выжившую после Калязина босоножку мы с Лешкой сегодня пустили в свободное плавание. Она почему-то сразу пошла ко дну. Остаются кроссовки, домашние тапочки и валенки. Другой альтернативы нет. Можно, конечно, воспользоваться туфлями Натальи Николаевны, но я из них выпаду при первом же шаге. А возить их ногами по полу как-то… Мамины же бескаблучные тупоносики тоже не подходят к платью. – Алена обреченно развела руками, предоставив нам возможность додумать ситуацию самим.

– Да-а-а! – протянула Наташка.

– Ну да… – растерянно обронила я.

– Да! – коротко отчеканил Лешик

– Ничего страшного, – встряхнулась подруга. – Приплывем в Углич и справим тебе элегантные…

– Кирзовые сапоги и коня в придачу, – дополнил совсем не жадный Лешик.

Алена благодарно поклонилась ему в пояс. Наташка отвесила сыну легкую оплеуху:

– Что ты издеваешься над несчастным ребенком!

– Не больше, чем вы, дорогие мои, – ехидно улыбаясь, огрызнулся тот.

Пока они, с позволения сказать, клеймили друг друга позором, я лихорадочно подсчитывала материальные ресурсы. Не уверена, но, кажется, что-нибудь простенькое приобрести сможем. Вот только размер у дочери проблемный – тридцать пятый. Да и нога узкая…

Мои рассуждения были неожиданно прерваны тишиной. Мать с сыном смотрели в разные стороны и молчали.

– Спор закончился? – бодро спросила я, обращаясь к обоим.

– Да! – громко ответила мне дочь из санблока. – И опять родилась истина.

– Какая?

– Все та же… – Алена добросовестно продолжала разговор. – Лешка не сын Натальи Николаевны. Его ей подменили в роддоме. Подкидыш! Опять человек остался без матери, – посетовала она. – Мы конечно пригреем его, до ужина, ну а потом…

– Потом он пожалеет, что обидел мать, – трагически прошептала Наташка, смахивая слезы.

– Лешка! Сейчас же извинись перед матерью!

– За что?!

– Наталья Николаевна, пожалуйста, скажите ему – за что. Он скоропостижно запамятовал.

Наташка тяжело вздохнула, с укором взглянула на сына и, смахнув очередную слезу, насупилась. Но буквально тут же на ее губах мелькнула виноватая улыбка, и она выдавила из себя:

– Сама не помню. Но брюки ему больше никогда не буду гладить! – На последних словах голос ее значительно окреп.

– Надо срочно худеть! – вклинилась я, стараясь повернуть беседу в другое русло. – Едва втащилась по трапу.

Наташке не очень хотелось отрываться от предмета своего монолога. Но тема похудания очень актуальна, и подруга с пол-оборота включилась в беседу, подтвердив, что худеть мне крайне необходимо. Если не для красоты, то уж ради здоровья обязательно.

– Знаешь Нинку из двести двадцать третьей квартиры? – продолжила я. Наташка, естественно, знала всех, кого знаю я, и даже больше. – Так вот она сидит на очень жесткой диете: два дня ничего не ест, пьет только простую воду. На третий день – пюре из трех помидоров. На четвертый – не помню, а вот на пятый…