Червь

Вместе с порталами я потеряла ещё один якорь. Гордость, уверенность, как напоминание о том, кем я была, когда правила городом, когда была на пике своего могущества, ну, кроме последних событий… Я неосознанно связала с этим воспоминания и мысли, и теперь, когда их физическое воплощение исчезло, мысли исчезли вместе с ними. Моя личность распадалась.

Я не знала, было ли реально всё то, к чему я стремилась, или это было лишь чем-то мелким, и я преувеличивала его важность.

Королева Фей была права. Если бы она не предупредила меня, если бы не сказала мне, что необходимо за что-нибудь держаться, то неизвестно, где бы я теперь оказалась.

Я потянулась в поисках других якорей.

Девушка с собаками. Её ручного волка превратили в инопланетный “сад” и она потеряла его из вида, когда отступила через проход. Она уставилось в пустое пространство, туда, где прежде находилась дверь.

Её — моя — напарница вытащила телефон и звонила и писала одновременно, пока её глаза блуждали по толпе.

У неё была лишь одна пара глаз, а я обладала ограниченным, локальным всеведением. Мы смотрели на одну и ту же сцену с очень разных точек зрения. Беспокойство, нетерпение.

Кое-где у людей сдавали нервы. Слёзы, паника. В первую очередь у тех, кто сумел избежать битвы, тех, кто прибыл с дальних Земель и не имел понятия о том, что тут происходит, и ещё у кейпов в отставке.

Вот только у них была поддержка. Они не были совершенно одиноки.

Я ощутила некоторое возмущение такой несправедливостью. Я попыталась его отбросить, но оно не поддавалось.

Одиночка. Уродка. Чокнутая. Сломанная. Свихнувшаяся.

Времени нет ни хрена, но нет, надо ждать, пока кто-нибудь другой не сделает первый ход! Если я выступлю сейчас, то нарушу хрупкий мир и равновесие, которое поддерживало целостность группы. Они просто объединятся против меня.

Я смотрела на чудовищ и психов. Девочка со щупальцами держалась позади, прячась в квартире и стараясь успокоиться. Ещё был кейп из Клетки, который расхаживал туда-сюда. Когда я его подобрала, то смутно припомнила, что там он был совсем один. В его крыле здания было только двое других.

С краю я увидела трио фурий. Бледные, каким-то образом даже отдалённо не похожие на людей. Они наслаждались хаосом, и, пока жива была хоть одна, остальные способны были возрождаться. Снова и снова. В качестве союзников они могли пригодиться, в качестве же врагов они могли и наверняка нанесли бы критический, обезоруживающий удар, который загубил бы все наши усилия.

Королева Фей вела себя очень спокойно и тихо, но одна из её подчинённых сейчас искала моё местонахождение. Она была опаснее всех остальных. Опаснее для всех, не только для меня. В нынешнем положении я едва ли имела значение.

У меня было только одно сообщение, которое нужно было до них донести. Я видела всё, знала, что сработает, а что нет. Я представляла себе, что нам необходимо было сделать.

Я с силой закусила губу, как будто боль могла помочь мне сосредоточиться, приблизить меня к тому, чтобы быть собой.

Смотреть, наблюдать, ждать.

Сын убивал Губителя-змея… Левиафана. Гвоздил его грудь ударами, раскалывал её. Вокруг раны распространялись трещины, светящиеся золотым светом. Лицо Сына исказила ярость, подобная ярости берсерка. Удары были такой силы, что Левиафана вбило в землю, которая раскалывалась под ним. Вокруг них струилась вода, родная стихия Левиафана, но атака продолжалась, и вокруг сияющей раны вздымались целые горы пара.

Левиафан сумел прикоснуться к Сыну одним плавником, и возникшая из-за этого дезинтеграция создала почти столько же тумана, удваивая эффект.

Крылатая Губительница продвигалась через пар и золотисто-багряный туман. Она принесла с собой пушку и навела её на тех двоих.

Она выстрелила и порыв ветра устремился к ним, достаточно сильный, чтобы оттолкнуть их и очистить воздух.

Самая маленькая Губительница, держась в воздухе, разрядила лазер в золотого человека, нанесла две дистанционных атаки и заставила напасть трёх своих теневых питомцев. Получившийся взрыв поднял в небо осколки окружающих зданий и частицы земли.

Вокруг образовался кратер, сравнимый с тем, который Левиафан оставил в настоящем Броктон-Бей.

Взрыв разделил пару сражающихся, оставив в стороне склонившегося Левиафана. Неповрежденной рукой он опирался о землю, его голова свисала, грудь была разворочена.

Сын лишь слегка скорректировал своё положение в воздухе. Он даже не вздрогнул, не притормозил, чтобы удержать равновесие. Он рычал и вопил, и среди этих дёрганых движений и слепой ярости я чуть не пропустила, что произошло дальше. В тот момент, когда он вернулся в вертикальное положение, он швырнул сферу золотого света.

Сфера пролетела по нисходящей траектории и врезалась в раскрытую рану на груди Левиафана.

Губитель пал. Его тело обесцветилось, плоть раскололась как глина, пересушенная в печи для обжига. Первыми раскрошились плавники, следом за ними и остальное тело.

Мы раздразнили Сына. Поманили его той единственной вещью, которую он хотел больше всего на свете, и забрали её.