Червь

Во мне теплилась надежда, что, когда всё это закончится, я буду способна куда-нибудь сбежать. Я знала, что у меня будут враги, что я никогда не смогу больше показаться людям на глаза.

Я была уверена, что смогла бы спрятаться с кучей книг в какой-нибудь глуши. Не в холоде, но, может быть, где-нибудь в горах или на каком-нибудь острове. Спрятаться от мира.

Но потом оказалось, что я больше не могу читать.

Не могу понимать речь.

Передавать мысли.

Теперь слушаться перестало и тело.

Скоро настанет очередь разума.

Проекции начали одолевать Сына. Они появлялись из стен или выползали из-за углов. Образы его погибшей, уничтоженной напарницы. Образы других, которые, казалось, вызывали даже большее раздражение.

Если он и приобретал что-то вроде устойчивости, это происходило слишком медленно. Ему не давали даже вздохнуть.

Сын разносил их быстрее, чем я создавала.

Пока мужчина в золотой и чёрной броне не выстрелил в него из меча. У нас появилось время создать ещё больше этих иллюзий и конструкций.

Сын выпрямился, затем помедлил.

Ярость уступала место чему-то вроде страха.

Я хорошо знала этот страх. Он легко приходил, если фокусироваться на чём-то одном. Застрять где-то, под постоянным напором отрицательных эмоций. Даже мелочи складываются во что-то большее, если не можешь сделать шаг назад и взглянуть на ситуацию со стороны.

Он сражался. Нормальное поведение. Многие в такой ситуации стали бы сражаться. Многим нравится считать, что они способны сражаться, пока всё не закончится.

Заполнив всю область действия силы подручными, я захромала вперёд, они шли рядом, шаг в шаг.

Вот только такие люди недооценивают упорство по-настоящему конченных личностей нашего мира.

Вести себя так было низко, но я никогда не претендовала на моральную чистоту и белое пальто. Когда ставки по-настоящему высоки, я зайду так далеко, как придётся.

Я заставила исказительницу реальности создать ещё один проход. Её приятель распахнул его и она настроилась на нашу исходную зе…

Зем…

Землю!

Путаница в мыслях на мгновение парализовала меня. Я чуть взлетела, чтобы видеть над головами моего роя. Ясновидящий держался за мою ногу.

Мои друзья повернулись ко мне. Я едва их узнала.

Я показала на портал.

Развернулась короткая, жаркая дискуссия.

Моё сердцебиение ускорилось. Почему они не бегут?!

Сын сейчас сорвётся. Уни-уничтожит всё!

Но моя подруга что-то говорила в телефон.

Сын всё больше дёргался в ярости и страхе.

Паника?

Он больше не будет действовать расчётливо в смысле силы и масштабов.

Если ранее он сдерживался, чтобы хоть кто-то из нас выжил, на случай если появится другой компаньон и позволит завершить цикл, то, я подозревала, сейчас он… перестанет.

А подруга всё говорила по телефону, со строгим выражением лица. Она выглядела напряжённой.

Я попыталась направить на эту область ясновидящего, но фокус теперь был таким узким, что я мало что могла разглядеть помимо того, что видела собственными глазами. Можно было выбрать, откуда именно смотреть, но это не помогало оценить состояние толпы.

Прибыла Губитель. Ранее, создавая порталы между мирами, я открыла проход на Гимель и там оставалась только она.

Она запела. Пронзительная песня зазвучала в каждом подвластном мне разуме, присоединяясь к той, что раздавалась из телефонов в карманах и на поясах.

Затем она начала изменять окружение. Пылевые облака стали принимать форму, нависая над Сыном.

Куда бы он ни поворачивался, везде были напоминания о том, что он потерял, об утрате, с которой он никак не мог смириться.

О-он, представитель вида, который столько циклов знал только победы, теперь, когда мы ткнули его носом в сам факт смерти его компаньона, оказался в полном замешательстве.

Действия крылатого Губителя были той последней соломинкой, что ломает хребет верблюда. Он сгорбился в воздухе, сжал руками голову, прижал колени к груди, вращаясь так, будто гравитация не имела к нему никакого отношения, не обращая внимание на верх, низ, лево или право.

Он даже дрожал.

На поле боя появилась светящаяся щель. Она открылась шире.

За ней последовали другие.

«О-они-и ег-го-о почи-и-ни-и-ли».

Вот только это был не портальщик.

Девочка-фея. Он был её тенью-марионеткой. Призраком.

Моя подруга выругалась. Остальные вокруг неё напряглись.

Тысячи дверей. Она повернулась и посмотрела на меня.

Но ни одной не появилось рядом.

Девочка-фея открывала проходы для всех, кроме нас. Всех, кроме меня. Люди бежали, спасались в других мирах, а мы оставались здесь одни.

Я не могла зак-закрыть порталы, которые создала исказительница.

Мы побежали. Или, точнее, остальные побежали, а меня в основном понесли. Мы вошли в один мир, затем нырнули в другую дверь, которую я оставила неподалёку. Мы прыгали между вселенными, прячась позади целых реальностей.

Звука не было.

Ни крика, ни взрыва.

Испепеляющий свет, без направления, без цели, без контроля.

Исходная волна прошла сквозь двери, и проходя в каждую дверь, она расширялась во всех направлениях, сжигая всё в пределах пятнадцати километров от каждого портала.