Червь

Нерон подошёл к юнцам и схватил одного за подбородок, а другую за шею. Снова возникли осколки, на этот раз собираясь где-то внутри их тел. Но когда он отошёл, видно ничего не было.

— Шея или лицо, пожалуй сгодятся. Или оба. Что-то типа «Собственность Нерона», рисунок моей маски и, может быть, благодарность папаше, чисто чтобы сразу понятно было, — размышлял Нерон. — И раз он спрашивал, то не забудьте их немного отделать, и… хм… Мы уже распродали товар?

— Немного ещё осталось, —сказал Хулиган. Он лыбился, всё ещё держа в руках пустой мешок. Наслаждался зрелищем.

— Ну тогда, раз уж это весёлое сборище хочет получать всё бесплатно, отсыпьте детям этого человека немного товара.

— Нет! Нет! Пожалуйста!

Нерон уставился на вопящего мужчину.

— Когда придёт время возвращаться к папаше, я хочу, чтобы они так подсели, чтобы ползали за моими помощниками и умоляли принять любую услугу ради дозы.

Старик осел, сложился вдвое, упав настолько, насколько позволяли ему цепи, протянутые к наручникам людей по обе стороны от него. Подростки отпрянули от приближающихся Лукана с Хулиганом, но из-за цепей смогли отойти лишь на полметра.

Заключенные сдвинулись, прикрывая их, частично из-за натяжения цепи, частично из-за подсознательного стремления защитить самых уязвимых.

Хулиган подпрыгнул и перевернулся, пробежался по потолку и спрыгнул у них за спиной. Покрутив на пальце связку ключей, он принялся расковывать узников. Лукан ударил прикладом одного из пленников, стоявших у него на пути, и заключённые попятились, снова натягивая цепь.

— Дядя! — закричал парнишка. Его охватила паника, но Хулиган был сильнее, чем выглядел.

— Всем остальным задайте трёпку, — скомандовал Нерон. — Но чтобы работать смогли. Веришь или нет, дядя, я пытаюсь рулить этой территорией. Я не особенно жесток. Относительно некоторых. Есть люди куда хуже меня.

Мужчина выглядел оглушённым, попеременно глядя на Нерона и на борьбу своих племянницы и племянника, которых волочил в заднюю комнату Хулиган. Лукан бросил Хулигану тату-машинку и чернила.

— Дядя! — снова закричал парнишка.

Дверь захлопнулась, и старик выглядел так, будто его огрели дубиной.

— Остальные! Я знаю, что я вам не нравлюсь, и не собираюсь этого менять. Но нам предстоит пережить эту зиму, и упорно работать даже в холода. Мы будем расширяться. Если вы в итоге не свалите, то, я думаю, сможете увидеть плоды моих трудов. Мы справимся лучше, чем другие округа.

Они слушали, пусть и лишь потому, что альтернативой было слушать крики из соседней комнаты.

— Знаете, что там у них происходит? Толпы людей сидят перед огнём плечом к плечу в огромных пустых зданиях, по очереди выбираясь за дровами. Дичают без общества, коротают дни, растягивают рацион, пытаясь не замечать обоссанную постель или кучу, оставленную в углу каким-нибудь ребёнком или стариком, которого нельзя выставить на улицу. Мы уже в лучшем положении, понимаете? Мы можем работать и в этот сезон, потому что у меня есть инструменты, тёплые вещи и всё остальное, что нам нужно, и это не даст нам съехать с катушек. И когда пройдёт зима и наступит весна, мы будем уже на шаг впереди и вы будете жить в нормальном жилье, на голову превосходя тех новых людей, которые придут проситься к нам жить.

Он повернул голову и посмотрел на группу заключённых.

— Вы меня ещё поблагодарите. Не потому что вам этого захочется — скорее всего, сама мысль об этом всё ещё будет вам отвратительна, вы всё ещё будете меня ненавидеть, но когда-нибудь в глубине души вы почувствуете благодарность.

Никакой реакции. Теперь они боялись и были готовы подчиняться.

— Забирай их, Лукан. Объясни им хорошенько, что воровства в этой общине не потерпят, потом устрой их на ночь. Завтра они начинают работать. Когда справишься, поговорим о товаре.

Лукан кивнул. Он махнул дробовиком, и шеренга пришла в движение, лишь звенели пустые наручники в том месте, где раньше были подростки. Некоторые узники поспешили помочь встать старику.

Группа покинула комнату.

Нерон подождал, пока они не ушли, потом стянул с головы шлем. Он провёл рукой по волосам, почесал бороду.

Затем прошёл к столу и сел. Кресло оказалось не в том положении, в каком он ожидал, и он понял, что падает.

Обмотанная вокруг его голой шеи цепь натянулась и он остановился рывком. Он всё ещё сидел на подкосившемся кресле, его ноги болтались в воздухе, цепь вокруг шеи не давала упасть.

Когда мгновенный приступ паники прошёл, он потянулся к краю стола. Звякнули цепочки наручников, натянувшись между его запястьями и подлокотниками кресла. Они были продеты через завязки наручей, а не застёгнуты вокруг бронированных запястий, но от этого не становилось легче от них избавиться.

Он поднял ноги, пытаясь оттолкнуться от нижней поверхности стола, чтобы ослабить давление на шею. Эту возможность ему оставили. Он подтолкнул кресло, потянулся вперёд…

— Поверь мне, тебе не стоит так дёргаться.

Он застыл.

Она сидела на столе, держа обеими руками конец цепи, которая тянулась к потолку, перекинутая через крюк, и вниз к его шее. Она удерживала его на весу.