Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

Все тело болело. Если до этого его злорадно надували, то теперь наступила пора ощутить себя лопнувшим воздушным шариком. "Мариночка, ему плохо, я не хотела, говорила же Жуку - проверь сифон, проверь сифон, ой, мама, не надо, я и сама чуть не умерла, а тут Рая забегает и орет, что его напрочь снесло и мазут во все стороны хлещет, как же тебя теперь отмывать, нет, лоб теплый, это нервное, может быть, валерьянки или этого, как его, ну да все равно у нас его нет, ты лучше ему свой рукав дай понюхать, в котельной надо было срочно котлы отключить, я на мазутку побежала, ты не стой, мама, снимай все, не могу же я через Славу переступить..."

Его имя напомнило ему, что пора и честь знать, а не только упиваться мертвецким спокойствием и равнодушием, хотя ох как хотелось. День начинался очень удачно - он переполнялся эмоциями и развлечениями, такого не подстроишь и не придумаешь, лежа в кровати. Он как всегда оказался прав - реальная жизнь она и есть реальная жизнь. Нужно только небольшое усилие, чтобы сесть, посмотреть красными заплаканными глазами на Марину и пытающуюся содрать с себя мазутофицированный плащ Антонину Гавриловну, крепче сжать губы в бескровную гармошку, дабы они, подлецы и предатели, не сложились в широченную ухмылку, нащупать неверной рукой стену, встать, освобождая место.

Марина и мама смотрели на него с испугом и даже если бы он не удержался и нашел в себе силы расцепить челюсти и протолкнуть через глотку в космический вакуум легких немножко воздуха для небольшого смешка (а он этого хотел, но понимал - за следующим приступом мир действительно может рухнуть), то они сочли бы такую бестактность лишь нервным срывом, истерикой. Весь юмор ситуации до них просто не доходил.

- Марина, - прохрипел наконец он героически, - маме помоги... не стой столбом...

- Ничего, ничего, Слава, - прошептала Антонина Гавриловна, - я потерплю. Тебе валерьянку... Извини...

Так, два глубоких вздоха и расшалившийся мир приходит в обычное, обыденное равновесие. Посмеялись, отдохнули, пора и за собой убирать. Любишь кататься, люби и саночки возить.

- Уголь есть, Марина?

- Есть.

- Я беру на себя титан, а вы тут с одеждой разбирайтесь.

- Да что с ней разбираться, - махнула тетя Тоня рукой. - Ей теперь хорошо титан растапливать.

Пока женщины возились в тесном коридоре, безнадежно пытаясь не запачкать висящую там одежду, стены и пол, Слава набил черное нутро толстого, блестящего с наружи бочонка угольными брикетами с неразборчивой надписью на одной из граней, откусил щипцами похожую на казинаки растопку, испортил целый коробок красноголовых спичек, прежде чем она затлела, задымила, запахла смолой и лесом. Уголь разгорался всегда вяло. Сколько нужно ждать прежде чем из крана польется кипяток Слава не знал, поэтому он подставил ладонь под ледяную струю. Когда по его мнению вода нагрелась, он позвал Марину.

В ней произошла разительная перемена - из школьницы она превратилась в Золушку, которая так никогда и не попала на бал - щеки и лоб украшали отпечатки растопыренной пятерни, голую кожу между лифчиком и трусиками (платье и чулки она очень предусмотрительно сняла) покрывали длинные полосы, как у зебры, обсыпанные чем-то белым волосы стояли дыбом.

- Ты выглядишь чертовски соблазнительно, - заметил Слава (девушка действительно приобрела какой-то очень дикий и беззащитный вид) и шлепнул ее по попе, стоило ей наклониться над ванной.

- Ледяная, - сделала вывод Марина. - Кстати, ты не очень испугаешься, если мама не будет делать макияж? Пудры у нее уже нет, из рук выскользнула, а накладывать румян на черное наверное не стоит?

- Не стоит, - согласился Слава, пытаясь оттереть липкую черноту с ладони.

- Тогда иди в комнату и подожди. Первой придется мыться мне.

Марина разбудила его легкими щелчками по носу. Спать ему уже к этому времени надоело, но просыпаться еще пуще не хотелось. Установилось зыбкое равновесие между бодрствованием и смутным, серым многосерийным сном, где повсеместно лился мазут и все ходили с черными ро(ж)(з)ами в руках и на шеях. Липкая субстанция хваталась за пятки, предлагала шоколад с орехами, но все почему-то жаждали удов(о)л(ь)етворения(ствия) и щелкал(ечили)и нос(жами) градусниками и прим(арин)очками "не надо, встаю", зевая отмахивался он.

Марина была уже в красном лакированном плаще с широким ремнем, с сумкой через плечо, чистенькая, розовенькая, свежая, и Слава принялся было разъяснять ей на примере своего кошмара фрейдовскую теорию удовольствия, ницшеанскую концепцию власти и абсурдистские взгляды Ионеско. Марину лекция заинтересовала, она присела на краешек стула, положила сумку на колени, подперла щеку ладонью, забарабанила пальцами по деревянной спинке.