Червонные сабли

Ленька дал Валетке полную свободу и даже повод забросил на седло. Сам шел рядом, остро переживая неудачу. Не поймал своего недруга, не поставил перед собой, чтобы дрожал от страха помещичий выродок.

Вернувшись в село, отряд поехал по широкой улице, где догорали селянские хаты. На площади красноармейцы и незаможники-коммунары подбирали убитых Леньку поразил запах печеного хлеба: это догорал обоз разгромленного продотряда.

Печальный, стоял Ленька над истерзанным телом комиссара Барабанова, вспоминал двоих его ребятишек - Илюшку и Ваню, которые ждут отца с хлебом.

Чоновцы молча ходили по следам недавнего боя. В церкви валялись разбитые иконы. На ступеньках колокольни были, следы крови. На верхней площадке, среди обломков кирпича и пустых гильз, лежала чья-то фуражка. Главный колокол был разбит снарядом: сверху донизу шла кривая трещина, и колокол дребезжал.

Люди сходились на площадь, женщины вытирали глаза, жались к матерям дети. И, как всегда бывает в дни народных радостей или бед, появился седой старец и, легонько трогая струны, запел:

Зажурилась Украина, що нiде прожити.

Гей, втоптала орда кiньми маленкii дiти!

О, маленьких втоптала, великих забрала,

Назад руки постягала, пид хана погнала...

Командир чоновцев приказал бойцам накрыть погибших красными флагами и произнес перед селянами речь:

- Нехай запомнят белые есаулы, что их дело проиграно. И никакие буржуазные танки не помогут вернуть старый режим. Никакой пощады фабрикантам и помещикам!

Дали залп над телами погибших, и сельская беднота снова стала собирать обоз. Будет у рабочих хлеб...

7

Постепенно становились известными подробности боя. Остался жив Сашко, внук председателя комнезама деда Карпо. Мальчишка успел вскочить на коня и под выстрелами умчался на станцию за подмогой.

Сашко привел в село эскадрон красной конницы. Сам ехал на буланой лошадке без седла, показывая командиру дорогу.

Так встретились два давних приятеля, узнали друг друга.

- Ну здорово, - сказал Ленька. - Помнишь меня Сашко?

- Помню, - тихо отозвался мальчик, глядя в землю.

- Как же ты дедушку Карпо не уберег?

Разговор не вязался. У обоих было тяжело на душе.

- Комсомол в селе есть?

- Есть комсомол.

- Кто секретарь?

- Та я ж...

- А комсомольцы?

- Я.

- Один, что ли?

Сашко вздохнул:

- Теперь один. Пятерых убили...

Сельские ребята рассказывали, как местные кулаки помогали добивать раненых. Особенно зверствовал богатей Цыбуля. Он глумился над телом продкомиссара Барабанова и уже мертвому всадил в грудь те самые вилы, которые подарили рабочие селянам.

Ленька велел хлопцам найти Цыбулю, и те рассыпались по дворам. Отыскали кулака в стоге соломы, вытащили за ноги и привели на площадь. Никто не знал тогда, что племянник Цыбули - Сенька ускользнул и яругами подался в экономию Фальнфейна, где жила его тетка.

Чоновцам удалось поймать в огородах двух лошадей продотряда. Других реквизировали у кулаков, и транспорт с продовольствием снова был собран.

Ленька и Сашко обходили помещичий особняк. Они заметили у двери деда с берданкой в руках. На нем были валенки и выцветший старинный картуз.

- Спасибо, дедусь, что охраняешь народную собственность, - сказал Ленька.

- Та надо ж стерегти. Хозяин приказали...

- Что еще за хозяин?

- Пан Шатохин.

- Ты охраняешь барский дом? - рассердился Ленька.

- Так точно, гражданин товарищ уполномоченный.

- Что же ты, не знаешь, что панская собственность стала народной? Почему служишь буржую-барину?

- Та бьють же ж...

- А ты терпишь?.. А ну, сдай оружие и тикай отсюда, если не понимаешь, что твой пост должен охранять общественную собственность.

Сашко вступился за деда Нечипуренко и сказал, что старик - бедняк из бедняков и сам пострадал от пана. Сашко поручился за деда, и Ленька сменил гнев на милость.

- Ладно, нехай будет по-твоему. Только смотри, дедусь, больше не роняй своей бедняцкой гордости перед мелкобуржуазными помещиками. Ты будешь охранять Коммуну, понял?

- Так точно, товарищ командующий, - повеселевшим голосом ответил дед Нечипуренко и по-солдатски поднес руку к полинявшему картузу.

- И не бойся никого. Мы панов загоним на небо, и воспрянет род людской!

- Так точно, товарищ червонный командир!

8

Глубокой ночью чоновский отряд приближался к Юзовке. Здесь уже никто не ждал обоза с хлебом. Знали о том, что произошло в селе Шатохинском.

Печальным был ночной транспорт. На передних повозках, под красной материей, везли тела убитых продармейцев.

На последней бричке сидел связанный кулак Цыбуля. Он злобно поглядывал на конвоира, своего же батрака Сашко, на верховых чоновцев, ехавших рядом.

В шахтерских поселках, мимо которых проезжал обоз, было безлюдно и темно. Еще темнее было на душе у Леньки.

Вот как нехорошо складывались дела. Не дают буржуи строить новую жизнь, и рано сабли в ножны вкладывать. Ошибся Ленька: думал, что война скоро кончится. Новый фронт появился: Врангель лютует. Выходит, зря обнадеживал Ленька шахтерскую мать и говорил, что она в последний раз хату белит...

В город приехали под утро. Военный комиссар Сиротка ждал их.