Чешежопица. Очерки тюремных нравов

Спальный матрас с натянутой на него черной матрасовкой и такой же подушкой у смертников меняют коридорные офицеры; здесь же водят на помывку под душ, тут же стригут и этой же машинкой бреют – все под конвоем. Со смертниками запрещается разговаривать, кормят их специальные люди, той же пищей, что и зэков. Эти люди состоят не в штате тюрьмы, а приписаны к управлению МВД, так что и сами тюремщики не знают, кто они. Посылки, переписка, отоварки, доставка курева, газет, радиотрансляция, встречи с адвокатом – запрещены. Наступает сплошное, темное одиночество. Выдерживают его не все, начинают биться головой об стенку, иные впадают в сплошной, протяжный, ноющий плач; как ни странно, вешаются мало. Видно считают, что не стоит торопиться расставаться с последними витками жизни.

При заболеваниях лечат лекарством, заставляя его тут же глотать, а о том, чтобы при серьезных болезнях производили хирургические операции, слышать не приходилось. Если до приведения приговора смертник отбросит концы, не печалятся, а просто списывают со счета тюрьмы. Смертник – не жилец.

С момента приговора до расхода проходит обычно около трех лет, бывает больше, иногда успевают привести в исполнение быстрее.

Бывает и у смертников счастливый день – если по кассационному определению расстрел заменяют и изменяют на тюремный или лагерный срок. Это определение Верховного Суда зачитывает самолично начальник тюрьмы в душе, куда заводят под конвоем смертника. Одни от радости падают и начинают щеками катать пол, другие целовать сапоги начальника и охранников, становятся на колени и молятся, пускаются в пляс. Редко кто такие определения судов воспринимает спокойно. После такого счастливого исхода из смертной камеры несутся песни, от радости пропадает аппетит: зэк в душе благодарит Бога, суд, партию и правительство, благодарит всех – и мать с отцом, и продолжающуюся жизнь. Вскоре его прямо из смертной камеры выдергивают на этап и увозят в зоны тюремного режима – кто идет в Златоуст, кто в Тобольск, где зоны расположены в зданиях бывших старинных монастырей.

О том, что кассация осталась без удовлетворения, не сообщают. В одну из ночей по смертному коридору послышится топот конвоя и цоканье собачьих лап, от которых просыпаются все зэки и ушами прижимаются к дверным косякам и к кормушке. Пришли за смертником; его тихо вызывают по фамилии, имени и отчеству, спрашивают статью и начало срока, просят через кормушку вытянуть руки, их защелкивают браслетом, открывают двери и в рот обезумевшему зэку вставляют резиновую грушу, наподобие клизмы. Снова цокот лап и топот конвоя; смертника, держа за шиворот, уводят.

Расстрельной тюрьмой в Сибири слывет Красноярская, там приговоренный находится недолго. Помешать расстрелу могут праздничные дни, болезнь, нет, не зэка, а палача.

Стреляют в скрытых кабинетах, в затылок, уже пристрелянным оружием, говорят, наганами. Промахов не бывает. Тут же убитого суют в специальный холщовый мешок, а кабинет промывают от крови и мозгов шампунью, той же, что и в патологоанатомических отделениях. Хоронят в специальных ямах, припорашивая известью.

Палачи – спокойные люди, офицеры, члены КПСС. Об их работе не полагается знать даже членам семей. Зарплата высокая, не сдельная, а по окладу, тюрьма также несет особые профессиональные расходы, связанные с выпивкой и закуской по окончании дела. Через короткое время родители, если они в живых, если нет, то близкие родственники, получат пакет-посылку с вещами убиенного и сообщение о том, что приговор приведен в исполнение. Адрес отправителя – следственная тюрьма.

Много баек ходит об этом зэковском расходном этапе жизни. Одни рассказывают, что Красноярская тюрьма зарабатывает большие деньги, поставляя трупы смертников в анатомические театры медицинских институтов, другие в буйной фантазии твердят о том, что Союз их продает в замороженном и безголовом виде за твердую валюту, третьи – что смертников отправляют в Северную Корею к Ким Ир Сену и там потомственные фармацевты из их половых органов изготовляют ценные медицинские препараты. Чего только не наслушаешься! Уверяют, что вместо казни их отправляют на урановые рудники в подземные шахты, где за ними ведется наблюдение с помощью телевизоров и, где они, не выходя на поверхность, вскоре окочуриваются. Большая часть рассказчиков считает, что перед смертью зэку предоставляют возможность заказать прощальный обед в ресторане и выпить стаканчик армянского коньяка. Есть и такие болтуны, кто встречал бывших смертников, кои, пробыв на подземных урановых разработках, оказались в живых, их заставили только изменить фамилию. И они живут поныне и здравствуют, заработав при этом крупные пачки филок-башлей. Что же, на каждый роток не накинешь платок.