Чеширская улыбка кота Шрёдингера. Мозг, язык и сознание

Восприятие запахов — по крайней мере у человека — холистично и основано на обработке информации по принципу гештальта. Запахи приобретают значение через систему ассоциаций, что в большой мере зависит от эмоционального статуса. Это обусловлено анатомией и физиологией (ольфакторные проводящие пути тесно связаны с лимбической системой). Из известного ранее (см., например, [Chernigovskaya, 1996, 1999]) следует ожидать поэтому, что кардинальными для такой обработки информации и формирования гештальта будут структуры правого полушария головного мозга. Известно также, что у пациентов с локальными поражениями правого полушария ольфакторная сфера оказывается нарушенной [Zucco, Tressoldi, 1989; Zatorre et al., 1992].

Проведенные нами электроэнцефалографические и нейропсихологические обследования взрослых здоровых людей обоих полов показали, что именно правополушарные структуры участвуют в ольфакторном восприятии и классификации запахов. Наше исследование также показало, что и профессиональные дегустаторы запахов, как правило, являются людьми с правополушарным типом обработки информации [Chernigovskaya, Arshavsky, 1994, 2004]. В другой серии экспериментов (с носителями разных языков) мы также показали, что память на запахи и возможность их вербализации и категоризации имеет как универсальные семиотические и когнитивные черты, так и обусловленные данным языком, социумом и типом культуры [Chernigovskaya, 2002].

Известно несколько классификаций запахов, базирующихся на так называемых первичных ощущениях (см., например, [Amore, 1963; Harpar et al., 1986]). Словарь запахов, однако, крайне беден и вынужден использовать лексикон других модальностей, демонстрируя тем самым некую когнитивную синестезию. Всерьез лексикой, обозначающей ольфакторную сферу, лингвисты стали заниматься сравнительно недавно (см. [Dubois, 2000; Wildgen, 2004]). Память на запахи, однако, исследована сравнительно хорошо и имеет ряд черт, кардинально отличающихся от памяти на другие сенсорные стимулы [Engen, 1991; Danthiir et al. 2001; Zucco, 2003]. Например, на нее практически не действует время; запахи плохо помнятся сначала и гораздо лучше — потом; знакомость/незнакомость запахов никак не влияет на качество и прочность их запоминания; ольфакторные процессы протекают — в отличие от других — на основе интеграции, а не анализа. Категоризация запахов (а стало быть и наименование) не только очень трудны, но и нестабильны, так как неотвратимо включены в разные контексты, личный опыт, состояния и ассоциации, часто интимные, находящиеся под социальным запретом или вообще невербализуемые [Chernigovskaya, 1996–2004].

Считается, что разрыв между лингвистическими и собственно когнитивными категориями в ольфакторной сфере крайне велик. Не исключено, что в некотором смысле вся она является отдельным модулем и в большой мере определяет поведение и эмоциональный статус, подсознательный компонент чего весьма важен. Среди прочего, все это объясняет неразработанность вербализации таких ощущений. Следует, однако, заметить, что роль запахов весьма различна в разных культурах (см. [Ароматы и запахи в культуре, 2003]) и, вероятно, языках, что требует пристального изучения.

Время — дом, где мы живем, или оно создается нашим мозгом?

Prediction is very difficult, especially about the future.

Niels Bohr

Do not attack me with your watch.

A watch is always too fast or too slow.
I cannot be dictated to by a watch.

Jane Austen

В Театре танца Нидерландов (Nederlands Dans Theater) испанский хореограф Фернандо Эрнандо Магадан (Fernando Hernando Magadan) в 2005 году поставил спектакль с провокационным названием «The time is a house». Современный балет экспериментирует не только со временем (на сколько его можно физически ускорить, замедлить, прервать), но и с, казалось бы, более очевидными и доступными человеку координатами: гениальный Иржи Килиан (Jirí Kylián) учит своих актеров нарушать законы механики и чуть ли не гравитации. Когда смотришь его балеты, испытываешь не только восторг, но и изумление от того, куда пришел антропогенез.

Наука XXI века не только размыла границы между отдельными своими областями, но и делает попытки воспринять арсенал когнитивных средств, веками осваиваемый искусством, — недискретные, размытые описания. Например, противоречивые факты о деятельности мозга становятся более понятны, когда мы переходим к нейросемиотическому рассмотрению разных способов обработки информации [Яглом, 1983; Davidson, Hugdahl, 1995; Chernigovskaya, 1994, 1996, 1999; Черниговская 2008b, 2010c; Dietrich, 2007; Манин, 2009; Финн, 2009; Fink et al., 2009].