Чеширская улыбка кота Шрёдингера. Мозг, язык и сознание

В этой связи следует обратиться к новой психофизиологии, которая формируется на основе положений А. А. Ухтомского о доминанте и хронотопе и совершенно смещает ориентиры от бихевиористских схем XX века к когнитивистским XXI. Идеи Ухтомского о построении интегрального знания о человеке, согласно которым разобщение функций — абстракция, вполне могут определить научное и философское пространство наступившего столетия. Кстати, в нашей дискуссии Ю. М. Шилков подчеркивает, что когнитивизм должен переходить к коннотационным, контекстуальным и многофакторным объяснениям, с чем я полностью согласна. Я бы даже сказала, что в антропологических исследованиях иначе и быть не может: трудно представить себе серьезное обсуждение процессов самого высокого ранга без учета культурных контекстов, в которых эти процессы формировались, даже если базисные концепты не связаны с опытом. Не думаю, что реалистическое представление об окружающем противопоставлено контексту, что давно описали Марр, Франк-Каменецкий, Фрейденберг, Гуревич, Стеблин-Каменский…

Еще в 1922 году, задолго до возникновения когнитивистики, С. Л. Франк писал: «Обществоведение отличается той методологической особенностью, что в нем субъект знания в известном отношении совпадает с его объектом. Исследователь муравейника не есть сам участник муравейника, бактериолог принадлежит к другой группе явлений, чем изучаемый им мир микроорганизмов, обществовед же есть сам — сознательно или бессознательно — гражданин, то есть участник изучаемого им общества» [Франк, 1922]. В еще большей мере это относится к исследованию индивидуальной психики.

Несмотря на растущий объем знаний о психике человека — его языке, семиотических возможностях и способности к формированию концептов, а также несмотря на данные о сопоставлении этих функций с высшими проявлениями психических способностей других биологических видов, мы тем не менее очень плохо представляем себе, что такое сознание — главная наша характеристика как вида (наряду с языком) — и как оно обеспечивается мозговой активностью. В этой связи стоит вспомнить дискуссию The Self and Its Brain, происходившую между крупнейшим нейрофизиологом Джоном Экклзом и крупнейшим философом науки Карлом Поппером [Popper, Eccles, 1977], и признать, что все нарастающая лавина надежных данных функционального картирования мозга и некоторый прогресс в теоретических знаниях не привели за это время к значимому прорыву в осмыслении проблемы. Вероятно, следует возлагать надежды не на еще большее усложнение разрешающей способности техники, а на методологический и даже философский прорыв, который должен привести к возникновению новой мультидисциплинарной научной парадигмы.

Чрезвычайно важными для обсуждения когнитивных механизмов мне представляются работы Р. Джекендоффа [Jackendoff, 2002]. Основная идея их сводится к спору со сторонниками генеративной грамматики, для которых центром языка, его комбинаторных возможностей является синтаксис, основанный на рекурсивных правилах. Джекендофф считает, что более обоснована предлагаемая им и вызывающая горячие споры представителей самых разных наук концепция параллельной архитектуры, где фонология, синтаксис, лексикон и семантика являются независимыми генеративными системами, связанными друг с другом интерфейсами [Jackendoff, 2003].

Эта концепция гораздо более совместима как с данными нейронаук и менталистской теорией семантики, так и с гипотезами эволюции языковой способности человека, более правдоподобными, чем столь популярная в определенной среде идея мутации. Даже в работах главного адепта идеи макромутации Хомского с соавторами [Hauser et al., 2002] и дискуссии вокруг нее [Pinker, Jackendoff, 2005] ясно показано, что большая часть вычислительных и сенсорных способностей разделяется нами с другими млекопитающими, и научение, в том числе языковое, несомненно включает в себя семантический компонент. По Джекендоффу, именно значение (а не синтаксические структуры) должно было быть первым генеративным компонентом, вызвавшим возникновение и дальнейшее развитие языка. В конце концов, мы живем в мире концептов, а не формальных кодов.

Человеческий язык — не просто одна из высших психических функций, а совершенно особая, видоспецифичная вычислительная способность мозга, не только дающая возможность строить и организовывать чрезвычайно сложные коммуникационные сигналы, но обеспечивать мышление — формирование гипотез о характере, структуре и законах мира, способность, обеспечивающая функционирование знаковой системы высокого ранга и символическое поведение.

Сторонники классического модулярного подхода считают, что правила универсальной грамматики, по которым построены все человеческие языки, описывают организацию языковых процедур как:

1) символические универсальные правила, действующие в режиме реального времени и базирующиеся на врожденных механизмах, запускаемых в оперативной памяти;