Чеширская улыбка кота Шрёдингера. Мозг, язык и сознание

Пенроуз считает, что для отыскания хоть какого-то объяснения феномену сознания нам придется выйти за пределы известной науки. Очень вероятно; и все же ответы на интересующие нас вопросы следует искать именно с помощью научных методов, даже если о природе этих будущих методов науки мы имеем смутное представление.

Но уже сейчас появляются все новые и новые свидетельства того, что высшие и именно человеческие психические функции можно изучать нейрофизиологически и находить соответствующие им паттерны активности (мы давно не ищем локусы, а ищем, скорее, «мелодии», поскольку больше всего нейрональные процессы, обеспечивающие какую-то задачу, похожи на джазовые сессии, в которых участвуют объединенные — временно! — разные структуры мозга). Например, известно, что гиппокамп и лобная кора — это структуры, формирующие личную память и возможность перемещаться в ней по шкале времени, размещать на ней события; более того, было доказано, что гиппокамп отвечает не только за прошлое (воспоминания), но и за будущее или возможное (воображение) [Hassabis et al., 2007].

В 1968 году Н. П. Бехтеревой и В. Б. Гречиным были описаны воспроизводимые изменения медленных физиологических процессов, регистрируемых в зонах хвостатого ядра и таламуса, при ошибочных реализациях теста [Bechtereva, Gretchin, 1968]. Это явление было названо «детекцией ошибок» [Бехтерева, 1971; Бехтерева, Нагорнова, 2007] и многократно исследовалось впоследствии во многих лабораториях мира. Механизм «детекции ошибок» обеспечивает устойчивое функциональное состояние мозга, заключающееся в постоянном сравнении реального состояния с условной моделью, содержащейся в краткосрочной или долгосрочной матрице памяти. В продолжение этих исследований получены экспериментальные данные, свидетельствующие о том, что ложь требует особых и значительных энергетических затрат и продолжает осознаваться человеком как ложь [Киреев и др., 2007]. Напрашивается интересный философский и даже экзистенциальный вывод: мозг настроен на правду. Думаю, что это имеет важный эволюционный смысл: такой механизм обеспечивает относительную уверенность в адекватности реальности, что важно для жизнеобеспечения и выживания. Однако способность выстроить сложное поведение и переиграть соперника и/или ситуацию подразумевает пластичность мозга, а у личности — формирование способности строить модель сознания «другого» субъекта (Theory of Mind). Такая способность характеризует, кроме людей, только высших приматов и дельфинов, а некоторыми исследователями объявляется видовой особенностью человека, обеспечившей ему эволюционный выигрыш за счет сложного социального поведения.

Согласно концепции Н. П. Бехтеревой о жестких и гибких структурных звеньях, развиваемой, в частности, А. М. Иваницким, творческие задачи — это формирование фокусов взаимодействия и так называемых зон интереса. В первую очередь это связывается с большей дифференциацией мозговой организации во время творческой деятельности и с уменьшением тета-ритма в лобных отделах левого полушария (см. работы Бехтеревой и Медведева с сотрудниками 1968–2007).

П. К. Анохин [Анохин, 1978] и Д. Хебб [Hebb, 1949], предложили модели, примиряющие локализационистский и холистический взгляды на мозговое обеспечение когнитивных функций: клеточные ансамбли вполне определенной топографии могут организовываться в нейробиологические объединения для формирования когнитивных единиц типа слов или гештальтов иного рода, например зрительных образов. Такой взгляд кардинально отличается от локализационистского подхода, так как подразумевает, что нейроны из разных областей коры могут быть одновременно объединены в функциональный блок. Он отличается и от холистического подхода, так как отрицает распределение всех функций по всему мозгу, но подчеркивает принципиальную динамичность механизма, постоянную переорганизацию всего паттерна в зависимости от когнитивной задачи.

Ну и наконец, в продолжение разговора о детерминированности поведения мозговыми процессами: должны ли мы учитывать индивидуальные особенности мозга, анализируя, к примеру, социально значимые события? Известно, что есть люди импульсивные, склонные к риску, действующие мгновенно, практически не задумываясь над тем, стоит ли вообще совершать данный поступок или лучше остановиться и подумать, а уж потом принимать решение. А есть осторожные и медленные. Томографические исследования показывают наличие тормозных механизмов в мозгу, включающихся на несколько миллисекунд до принятия решения. Это — нижняя лобная кора, которая посылает сигнал торможения в субталамическое ядро среднего мозга, что останавливает движение, и область, расположенная впереди дополнительной моторной коры, которая отвечает за то, будет ли действие произведено или нет. У всех ли эта сеть работает правильно? Насколько вариативны индивидуальные механизмы?