Чешская рапсодия

— Вопрос такой, — продолжал Аким. — Кто победит в этой гражданской войне? Ответа у меня нет, но я знаю одно: более здоровая сила одолеет нездоровую. Военное счастье будет чередоваться, как вчера и сегодня, у нас в Алексикове. Сегодня казаки осилят большевиков, на другой день — большевики казаков. И скажем, через неделю или две казаки наголову разобьют большевиков во всем Филоновском уезде. Я говорю просто к примеру, не делайте из этого никаких выводов. Будет ли это последней битвой? Нет, битва завяжется вокруг Царицына. Казаки возьмут его, красноармейцы отобьют. Так где же эта здоровая сила? А вот где! Поднимется народ, истребит врагов, и наступит мир. И снова поезда будут ездить исправно, а люди займутся своими делами. Генералов и полковников мы увидим только на парадах, а парады, господа командиры, это ведь тоже проявление упорядоченной жизни.

Увлеченный своей речью, Аким не заметил, как Василиса и Анна Ефремовна взяли Егора Белюгина под руки и с трудом свели его по лестнице. Не замечал он и презрительной усмешки, с которой Ирина в упор разглядывала гладкое загорелое лицо Сыхры.

Сыхра тоже усмехнулся, Книжек же вообще не слушал Акима, его мысли витали неизвестно где. Когда Аким умолк, Ирина сказала:

— Приятно вас слушать, Аким Егорович, но лучше бы я услышала от вас подробности боя под Алексиковом. Мы, женщины, тоже предпочитаем факты монологам о революции и войне.

Аким наморщил лоб, стараясь сообразить, что хочет сказать Ирина этими словами.

— Факты, факты, — начал он вспоминать вслух. — Есть и факты, дорогая барышня. Казаков было два полка, а большевиков — целая бригада. Они атаковали волнами, в жизни не слыхал о такой тактике кавалерии. С одной стороны лава, с другой стороны лава, а впереди броневик, изрыгавший огонь и серу… Да еще канонада. Артиллеристами командовал какой-то бешеный дьявол… Представьте, он наблюдал за боем в бинокль, сидя на коне, командовал по памяти, а снаряды и шрапнель падали на казаков, как… Нет, я еще не видел такой дьявольщины. Сначала я смотрел из окна вокзала, потом нервы не выдержали… Не желал бы я вам увидеть такое зрелище, Ирина Кузьминична, хоть вы и генеральская дочь и, насколько мне известно, не робкого десятка.

— Довольно, довольно, Аким Егорович, — подняла руки Ирина, — лучше поговорим о чем-нибудь более занимательном.

— Согласен с вами, барышня, — засмеялся Сыхра и встал. — К сожалению, я не могу больше оставаться, хотя господин Белюгин и впрямь интересный собеседник.

Он вежливо простился с Ириной Половниковой, подал руку Белюгину и Книжеку.

— Когда Кнышев и Бартак вернутся, пусть явятся ко мне, — сказал Сыхре командир полка.

— До свидания, Вячеслав Вячеславович, — крикнула ему вслед Ирина.

Сыхра быстро спустился по лестнице. Разговоры разговорами, барышня, а махорку-то вы так и не дали. Пожалели что ли? У входной двери он натолкнулся на Марфу. Она стояла к нему спиной, а когда оглянулась и увидела его зубы, оскаленные в улыбке, вскрикнула и закрыла глаза. «Ох, ох! — перекрестилась девушка. — Это он! И наверно, чистит свои страшные зубы конской мочой. Брр!» Она выглянула за ним из двери, подумав: «Не дай бог такого милого! Даже попа не пожалел, а уж женщину и подавно…»

Сыхра торопился. Шашка билась о голенище, громко звенели шпоры. Вацлав радостно улыбался. Значит, и Курт Вайнерт пострелял по белякам! Эх, ребята, как обнимет вас Киквидзе!

* * *

В штабе дивизии Сыхра встретил председателя полкового комитета Долину. Йозеф как раз собирался войти в кабинет начдива.

— Хорошо, что ты пришел, Киквидзе нас вызывает: тебя, Книжека и меня, — сказал Долина. — Если не найдем Книжека, то нас обоих.

— Пойдем, у Книжека гости, — ответил Сыхра. Киквидзе сидел за маленьким столиком и подписывал приказы. Адъютант Байков, русский молодой человек с безусым лицом, забирал бумаги из-под руки начдива. В другом углу начальник штаба Семен Веткин разговаривал с командиром шестого кавалерийского полка Зубцовым, высоким черным бородачом, бывшим казачьим есаулом. Видно, мать родила казака либо в седле во время сенокоса, либо на меже пшеничного поля: разудалая вольность была написана на лице молодца.

Сыхра и Долина остановились у двери. Начдив, увидев их, кивком подозвал к себе. Байков взял последнюю подписанную бумагу и удалился. Киквидзе встал, улыбнулся обоим.

— Товарищи, у меня для вас добрая весть. Под Алексиковом мы наголову разбили дудаковцев. Бартаку и Кнышеву объявим благодарность, Вайнерту тоже, но что важнее — теперь есть возможность дать бойцам несколько дней отдыха.

— Я слышал о сражении от очевидца, товарищ начдив, — сказал Сыхра, — и с подробностями!

— Превосходно! Рассказывай. Закурим-ка, друзья! Комбат рассказал все, что слышал от Акима Белюгина. Киквидзе, слушая, кивал своей черноволосой головой. Он слегка покусывал мундштук папиросы и сухо посмеивался. Долина не спускал с него глаз. Этому человеку он доверил бы свою жизнь…