Чешская рапсодия

Начдив с Веткиным и Байковым ждал на привокзальной площади. Тихо урчали моторы бронеавтомобилей. Фуражка Киквидзе сползла на затылок, из-под нее выбилась прядь черных волос. Он повернулся к Сыхре:

— Кнышев сказал вам, в чем дело?

— Да. Я должен командовать отступлением дивизии.

— Вместе с товарищем Медведовским. Он ждет вас на перроне. Я поеду следом. Желаю удачи, товарищ!

— Спасибо, товарищ начдив! — ответил Сыхра и двинулся было к пехотным полкам, которые уже строились, но, повернув коня, спросил:

— Кто поедет во главе?

— Конный эскадрон с тачанками. Поставим к ним Бартака.

— А Интернациональный полк?

— Будет прикрывать отход, — сухо сказал Киквидзе и протянул Сыхре пачку махорки. — Возьми, брат, на дорогу!

Дивизия выступила из Филонова. Рвались боеприпасы в вагонах, которые Киквидзе вынужден был оставить, и взрывы эти сотрясали воздух и землю. У отступавших красноармейцев заложило уши, словно они были под артиллерийским обстрелом. Пламя, поднявшееся над двадцатью пятью эшелонами, полыхало над крышами, окутывая город багровым дымом. Бойцам не до разговоров; жалко им теплушек, в которых отлично можно спать, если только белые не лупят из пулеметов…

Полки с грохотом двигались в степь, как взбаламученный, вышедший из берегов поток; пехота, кавалерия, артиллерия и обозы; и тщетны были призывы командиров не шуметь — в этот печальный поток вливались целые семьи крестьян с хуторов.

Интернациональный полк шел последним в этих, казалось, бесконечных рядах. Люди знали: они защищают тыл дивизии.

Голубирек не слезал с коня. Норберта Книжека, по совету Кнышева, Киквидзе взял к себе, и даже начальник штаба Веткин не понимал толком зачем. Сыхра ехал далеко впереди, во главе колонн. Дым от потрескивавшей цигарки окутывал его исхудавшее лицо с выгоревшими усиками — командир батальона был похож на охотника Севера.

Елань лежит на железнодорожной линии, километрах в восьмидесяти от параллельной ей донской магистрали, и всем было ясно, что дня два придется топать открытой степью. Разведчики Заамурского полка, который недавно разгромил белых под Алексиковом, поступили под начало Войты Бартака. Кавалеристы, большей частью молодые казаки из станиц по низовью Дона, помнили Бартака. Они сначала всерьез принимали его за грузинского джигита или потомка армянского витязя.

Киквидзе, погруженный в мрачные раздумья, ссутулился на кожаном сиденье бронеавтомобиля. Он перебирал в памяти все, что произошло в последние дни. Думал о своих полках, о Царицыне, о Москве и никак не мог понять, что же он упустил, где ошибка, приведшая к необходимости вот так отступать от дороги, которую он обязан был защищать. Он сделал все, что было в его силах, сплотил разнородные части в единое дисциплинированное соединение. Бойцы знают, не будет им жизни, пока они не разобьют контру, не разгромят Краснова, который представляет эту контру в бассейне Дона и Волги, и вот все-таки ситуация оказалась неподвластной ему и он вынужден отступать, чтобы спасти что можно. Было бы у него лишних пять-шесть батарей да один конный полк — он не оставил бы Филонова!

Киквидзе открыл глаза, словно для того, чтобы убедиться, верные ли люди окружают его. Рядом с ним спал бесхитростный Веткин — он заснул, едва опустившись на сиденье. В нем начдив не сомневался — подполковник Веткин служил царю неохотно, служил потому лишь, что был солдатом и не мог быть ничем иным, и с первых дней революции он отдает ей весь свой опыт и недюжинные способности командира. Адъютант Банков — сын поручика артиллерии, погибшего смертью храбрых под Порт-Артуром. Киквидзе испытывает особую склонность к этому бывшему кавалерийскому ротмистру, может быть потому, что они одного возраста и одинаково открытые люди. Пулеметчик на заднем сиденье автомобиля бдительно охраняет безопасность командира — он готов подставить свою грудь под пулю, посланную в начдива.

Киквидзе вернулся к своим заботам. Первое, что он сделает в Елане, пошлет донесение командованию Царицынского фронта и попросит новые полки и бронепоезда. Норберта Книжека возьмет в штаб, командиром интернационалистов назначит Сыхру. Это человек толковый, мог бы командовать хоть бригадой. Николаю Волонскому он доверит кавалерийскую бригаду, если в Царицыне дивизии дадут еще один кавалерийский полк. А Войте Бартаку начдив подчинил бы Орденский полк. Надо поговорить об этом с Медведовским и Веткиным. А пока пусть Веткин поспит, он и сам скоро проснется.

Белогвардейцы к полудню поняли, что дивизия Киквидзе уходит из Филонова со всем обозом, желая вырваться из окружения, и с противоположного берега Бузулука открыли артиллерийский огонь по дивизионным обозам. Задумано было хитро: сначала дезорганизовать тыл, а потом броситься на смешавшиеся полки. Киквидзе передал Голубиреку приказ остановить Интернациональный полк и приготовиться к отражению атаки, но Голубирек сделал это уже сам, увидев возможность закрыть для белых мост через Бузулук. Он послал с этим известием Ганоусека к начдиву с просьбой оттянуть кавалерийские полки к пехоте и обозу.