Чешская рапсодия

Верховное командование Легии попросило у белых несколько паровозов для переброски своих полков, и беляки ответили, мол, ладно, вот есть запасные паровозы в Челябинске, пошлите за ними, только, чур, забирайте не все. Мы отдаем в ваше распоряжение девять машин. И будьте осторожны, вдоль дороги орудуют всякие банды. Мало этого! Дальше. Легионеры снарядили поезд, посадили сто пятьдесят солдат с винтовками и двумя пулеметами, и прапорщик Конядра был назначен начальником эшелона. Его смелость и энергия были известны. Получили паровозы. Начальник станции, человек весьма любезный, хотя и язвительный, гордо носивший свой раскормленный живот, обещал Конядре, что прикажет машинистам развести пары, а легионеры могут пока погулять по городу. Он даже указал им местечко, где, кроме водки, молодые солдаты найдут еще и веселых девиц. Ребята вернулись в приподнятом настроении. Паровозы прицепили, Конядра поставил на каждый двух своих людей, и легионеры, всем довольные, поехали туда, где был их штаб. А прапорщик все ломал себе голову — зачем машинистам понадобилось целых полдня, чтоб развести пары, но сам себе объяснил это обстановкой на русских железных дорогах: машинисты строптивы, и у начальников станций с ними куча хлопот. В нескольких километрах от станции из зарослей акации по обеим сторонам полотна прямо по теплушкам хлестнули пулеметы. Легионеры не струсили — но что стоили два их пулемета против атакующих, которые так и роились вокруг поезда, да еще с пулеметными тачанками? Из ста пятидесяти легионеров осталось в живых девяносто, и они сдались, разглядев, что напали на них вовсе не красноармейцы. Паровозы между тем успели отцепить, и они укатили прочь. Когда все было кончено и легионеры обезоружены, из-за поворота появился один из паровозов, однако надежда, что он привез подкрепление, оказалась напрасной. Паровоз задним ходом отвел поезд назад в Челябинск. Тут-то начальник станции и показал свое истинное лицо. Он приказал поместить уцелевших в два вагона, запломбировать их и прицепить к товарному составу, следующему в Курск. А на вагонах собственноручно вывел «мука». Хорошо еще, не приписал: «Господа германцы, примите мой преданный привет! Господин атаман Дутов и я посылаем вам чехов, связанных и с заткнутыми ртами. По дороге они не получат ни глотка, а свалим мы все дело на красных».

Петник обвел слушателей хмурым взором. Ему нечего было больше рассказывать.

— Что же нам было, дожидаться, пока всех нас перережут? — вскинулся один легионер, — Мы думали, это просто роковая ошибка. Разве в этой сумятице не бывает такого? У нас были бумаги...

— Бывают и такие ошибки, за которые платят жизнью, — сказал Петник, — и поздно тогда говорить «если бы да кабы», милые братики. Вы поверили бумаге, выданной предателем, а Дутов наверняка его сердечный дружок. Если это подлая бумага еще у вас, подотритесь ею. Да, Володя, если б не ты — через пару дней была бы им крышка. Наверно, хорошо у тебя сейчас на душе...

— У вас в России много изменников, — воскликнул Матей Конядра. — Куда ни глянь, видишь, как помещики, буржуи и казаки сговариваются против большевиков. Попробуй-ка, Владимир, крикни хоть здесь, на вокзале: «Кто работает на Краснова и Алексеева — ко мне!» — половина народу привалила бы, чтоб узнать, в чем дело. А скажи — берите, ребята, оружие, пошли арестовывать Совет, кое-кто, может, и отстал бы, но все равно набралось бы довольно.

— В здешнем Совете сидят не только наши, — сердито махнул рукой Головачев.

— Постой, прапорщик, не строй из себя специалиста по Тамбову, есть тут еще и мы, красноармейцы, рабочие, — хвастливо проговорил Ян Шама. — А мы в два счета снимем жир с буржуйских щей! — И Шама засмеялся так резко, что чуть не сорвал голос.

Головачев согласно кивнул, похлопал Шаму по плечу, пожал руку Петнику и, не сказав ни слова, ушел тихо, словно кот по снегу, но по дороге остановился, поманил Петника. Портной подошел, и Головачев ему сказал:

— Тебя как зовут?

— Петник, Карел.

— Так слушай, Карел, возьми легионеров в ваш поезд, а я доложу комиссару. Ихние эшелоны торопятся поскорей убраться из России, может, этих и не хватятся или будут их искать на Челябинской дороге. А мы их мобилизуем. Ихнему командиру до нас один шаг, поверь мне. Берем же мы в армию царских офицеров.

— С мобилизацией не выйдет, — усмехнулся Карел Петник, — но может, нам удастся уговорить их, чтоб сами остались у нас, понимаешь — добровольно, из благодарности к тебе.

— Видал! — засмеялся Головачев. — Я-то сразу понял, что ты малый с головой.

* * *

Второй Чехословацкий полк Красной Армии создавался в условиях, которыми, как огненными письменами, было отмечено зарождение всех красноармейских полков в 1918 году. Необходимо было откуда угодно, но набирать все новые и новые воинские части. После первого июня можно было мобилизовать новобранцев, но Красной Армии нужны были опытные солдаты, а такими также были и чехи и словаки, прошедшие фронты.