Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела

В Чехии столь сильного ресентимента в отношении Нижней Силезии не ощущается. Наверняка потому, что со времен чешской королевской власти над этой областью минуло почти 500 лет, да и Габсбурги потеряли Бреслау без малого три столетия назад. Может, есть и другая причина, выскажусь о ней с осторожностью: как мне кажется, не очень это по-чешски — плакать о былом, которое не вернешь. Чешское национальное сознание устроено по-другому, с различиями от русского, немецкого, того же польского; это небольшая нация, на протяжении многих веков вынужденно заботившаяся прежде всего (а иногда и только) о самосохранении, не об экспансии. А в здании «Под золотым солнцем», где в свое время австрийские и прусские генералы и министры вели переговоры о передаче Силезии от одного монархического дома другому, теперь расположен посвященный польской историко-культурной идентичности музей «Пан Тадеуш». Главный экспонат экспозиции — рукопись знаменитой эпической поэмы Адама Мицкевича, вывезенной после Второй мировой войны в новую Польшу из потерянного Польшей старого Львова.

Об этих непростых вопросах я размышлял, гуляя по набережным Одры, пока на речном Песчаном острове не натолкнулся на памятник силезскому священнику Болеславу Коминеку. В 1965 году, в преддверии праздника тысячелетия крещения польских земель, именно этот кардинал стал главным вдохновителем коллективного обращения польских ксендзов к немецким прелатам. «Письмо примирения», получившее всемирную огласку, призывало братьев во Христе позабыть о взаимных исторических обидах. «Мы прощаем и просим о прощении» — эта, главная фраза обращения выбита у подножия памятника кардиналу. Полвека назад его призыв без всякого восторга восприняли и в социалистической Польше, и в обеих частях разделенной Германии, хотя постепенно соседние страны формально нормализовывали отношения. Но я-то думаю, что даже сейчас в пусть с таким трудом, но все же объединяющейся Европе идея милосердия все еще не победила: политики и священники, быть может, иногда готовы принести извинения от имени своего народа, да только новоприобретенное никто не отдает. И о потерянном никто забывать не склонен.

Туристическая мулька Вроцлава — во множестве расставленные по улицам и площадям забавные 40-сантиметровые бронзовые фигурки гномов. Это персонажи славянского фольклора — краснолюдки, народ карликов, защитников и ночных хозяев человеческих жилищ. В 1980-е годы во Вроцлаве действовала подпольная антикоммунистическая группа «Оранжевая альтернатива», члены которой использовали в своей иконографии сказочную символику гномов, так что общественный мотив потом весьма кстати вплелся в туристическую тему. Краснолюдки даром что малы, они делают все то же самое, что и другие, обычные городские жители: звонят по мобильным телефонам, снимают деньги в банкоматах, листают газеты, пьют пиво, отдыхают на карликовых лавочках и курят карликовые трубочки. Гномиков десятки, если не сотни, составлена специальная карта Вроцлава, по которой можно отследить всех до единого; я познакомился, конечно, не со всеми, но из тех, кого встретил, по-чешски никто не говорил.

Вроцлав — симпатичный, основательный, крепкой немецкой (ну хорошо, если политкорректнее, то центральноевропейской) постройки город — теперь самый что ни на есть польский, в облике его еще сохранились какие-то видимые преимущественно знатокам германские черты, а чешские приметы, если они и есть, совершенно точно покрыты плотной патиной времени. Разве что белый двухвостый лев по-прежнему красуется на городском гербе, да одна из центральных улиц названа именем богемского ученого, прославившего здешний университет. Физиолог и анатом Ян Эвангелиста Пуркине целую четверть века (1823–1849) преподавал в Бреслау и вел здесь научные изыскания — исследовал феномены головокружения и обморока, открыл потовые железы, изучил природу отпечатков пальцев, вдобавок стал идеологом первого в прусской Силезии литературно-славянского общества, продвигавшего в том числе польско-чешское сотрудничество в деле противостояния германизации. Имя Пуркине присвоено вузу в Усти-над-Лабем, а не вроцлавским университетам, тут предпочитают что-нибудь вроде «имени силезских Пястов», как вот местная медакадемия. Да что там, даже вроцлавская история ведется Польшей от даты основания при короле Болеславе Храбром здешнего католического епископства, в 2000 году как раз под этим предлогом пышно отметили тысячелетие.