Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела

Иными словами, славу Кутна-Горы уничтожила глобализация. Получилось так: город рос, развивался, раздавался на финансовых дрожжах только для того, чтобы потом целых 500 лет приходить в запустение. Серебряное время остановилось в середине XVI века, хотя кое-что по мелочи здесь чеканили до 1720-х. В память и в назидание потомкам в Кутна-Горе остались пышные соборы Святого Якуба и Святой Варвары, настоящие каменные учебники поздней (так называемой владиславской, или ягеллонской) готики. Храм имени покровительницы горняков мученицы Варвары, на скалистой террасе над Врхлице, в окружении виноградников и иных райских кущ, прямо-таки невероятно великолепен. Сын строителя пражского кафедрального собора Петра Парлержа Ян (Иоганн) замышлял это сооружение в пору финансового расцвета Куттенберга; заканчивали возведение храма через 500 лет, в начале XX столетия, когда никаких амбиций у городка уже не оставалось. По такому Божиему дому нужно ходить, запрокинув голову и бесконечно любуясь монументальными сводами с резными ребрами. Панорама собора Святой Варвары при ночной подсветке, часиков в восемь вечера, — одна из самых прелестных картинок, которые мне доводилось видеть в своей жизни.

Подсвечник с изображением шахтера и статуя шахтера. Собор Святой Варвары, Кутна-Гора

Это настоящая фата-моргана, оборачивающая время вспять, напоминание о средневековой славе Кутна-Горы. От этой славы нам остался компактный, застывший в воспоминаниях о прошлом городской центр, и еще вопросы о том, могло ли бы все сложиться вокруг этого центра по-другому. Да нет, не могло — прошлое безальтернативно, случилось так, как случилось, и если на массивных внутренних вратах Влашки-Двора начертано Noli me tangere, то это и значит, согласно Евангелию: ни за что ко мне не прикасайся! Рудные жилы уходили в землю все глубже, горняки, призраки в белом, своими кирками и лопатами добраться до металла уже не могли (хотя спустились до 600 метров, так низко в XVI веке не зарывался никто в мире), и серебряная кровь больше не горячила город и его короля.

В Кутна-Горе кажется логичным предаваться философическим размышлениям о смысле труда, праздности и власти денег, о Великом делании, подобном алхимическому. Глазеешь на дворцовые росписи и соборные фрески, некоторые выполнены в немного голландском стиле — вот «Разделение руды», вот «Работа у лебедки», а вот и «Чеканка монет», люди-мураши копошатся, честно добывая свой хлеб, — и прикидываешь, какой именно технический способ использовался при производстве пражских грошей. В Европе было известно два: тиснение готовых серебряных кружков на винтовых прессах и прокатка раскованных полос через валки со штемпелями с последующей вырубкой монет. Думаешь, а вот неплохо бы поработать чеканщиком — постоянно при деньгах. Но при прояснении деталей такое желание пропадает: мастер превращал в гроши серебряные полуфабрикаты, ворочая трехкилограммовой кувалдой, при норме выработки в 2 тысячи монет за 10-часовую смену, то есть по три монеты в минуту. В помещении работала дюжина специалистов, они затыкали уши восковыми пробками, спасаясь от грохота, но все равно неминуемо глохли. Чеканщикам прекрасно платили, они были уважаемыми членами общества. Но нет, ни за какие коврижки!

Решительное промежуточное усилие поддержать славу пражского гроша и укрепить положение национальной монеты предпринял в 1469 году король Йиржи из Кунштата и Подебрад, он-то и восстановил в Кутна-Горе прерванное военным лихолетьем монетное производство. Мне почему-то особенно симпатичен этот персонаж прошлого — гуситский вожак, последний монарх-чех (после него престол святого Вацлава занимали только инородцы и иностранцы), к тому же единственный в истории страны король не царской крови, пусть и не выходец из мужицкой семьи, а представитель богатой богемской аристократической фамилии. При этом Йиржи на самом-то деле не происходил ни из Кунштата (родовое поместье в южной Моравии), ни из собственно Подебрад (историки теперь сомневаются в том, что он родился в этом городке в полусотне километров от Праги).

Отец будущего короля, юный рыцарь по имени Викторин, был видным гуситским полевым командиром, чуть ли не адъютантом Яна Жижки, но скончался совсем молодым. Оставшийся сиротой в четыре года Йиржи начал военную карьеру еще круче своего родителя: в 14-летнем возрасте принял участие в чешско-чешской битве на Липанском поле. Потом Йиржи 35 лет воевал, и против католической оппозиции, и против своих гуситских братьев по вере, и против неприятеля из Саксонии и Венгрии, но к власти в 1458 году пришел с помощью мастерства переговорщика, а не благодаря грубой силе, хотя и опирался на обученное партизанской тактике войско.

Памятник королю Йиржи из Подебрад (1891), Подебрады. Cкульптор Богуслав Шнирх