Чешуя ангела

– С целью, положим, всё ясно, – осторожно сказал комиссар. – Всемирная республика Советов, всепланетный коммунизм.

Рамиль поморщился:

– Дело не в терминологии, она камуфляж, как краска на броне, может быть любого цвета. Для боя в Заполярье танк покроют серыми, чёрными и белыми пятнами, для пустыни покрасят в жёлтый или даже розовый, если дело происходит в Сахаре, танку от этого ни холодно, ни жарко, его цель – уничтожение противника, захват территории. Так и наш могучий танк прёт к своей цели, а какого он цвета, какой лозунг несёт на броне, панславизм или панкоммунизм – дело десятое.

– То есть вы хотите сказать, что всё равно, царская Россия или советская? Ох, не по той статье сидите, уважаемый!

Рамиль снова рассмеялся:

– Верно мыслите, дружище! Статья тоже условность, пшик. Так вот, Русазия – это о Великой Пустоте. Или, если угодно, Великой Степи. Есть ошибочное мнение, что природа не терпит пустоты, стремится её заполнить – ерунда, принципиальная ошибка. Вселенная – это пустота, гигантские пространства, где всякие планеты и звёзды лишь случайность, девиация, миллионные доли промилле, пылинки, загрязняющие умопомрачительную чистоту мироздания. А в условиях нашей Земли идеальная пустота где? Верно, в России. Одна шестая суши, а населения – воробей накакал, гигантские пространства, девственно чистые: тайга, тундра, идеальная ледяная пустошь. Гляньте в окно – что вы наблюдаете?

Комиссар осторожно отодвинул занавеску, будто опасаясь увидеть нечто неожиданное, пожал плечами и ответил:

– Горы.

– Верно, горы. Дикие, незаселённые, природные. А меж ними – пустыни, мёртвый песок, заносящий города, эти перенаселённые, вонючие очаги заразы под названием «человечество». И всё вместе именуется «Азия». Она занимает большую часть страны, она определяет возможность решить проблему планеты раз и навсегда. Если коротко, то именно нам по силам распространить пустыню на всю Землю, больше некому. А сердце Азии – Великая Степь, от Даурии до Венгрии, и восемьдесят процентов её уже включены в наш состав, осталась ерунда. Народная Монголия уже вассал, как и Танну-Тува. А независимой Венгрии, думаю, и пяти лет не отмерено.

– Не понимаю, – растерялся комиссар. – Разве мировой океан не ещё большая пустыня? Там вообще никаких городов.

– Вот и очередной апологет англосаксонской версии, – поморщился Рамиль. – «Правь, Британия, морями».

Комиссар побледнел, заблеял:

– Вы не так меня поняли, Рамиль Фарухович, я к Англии со всей пролетарской ненавистью…

– Ладно, не паникуйте. Обычное заблуждение, причём легко преодолимое. Планета наша как называется, Вода?

– Нет, что вы! Земля.

– Вот и ответ: имя определяет судьбу. Кто владеет сушей, тот и владеет планетой. А Великая Пустошь, Великая Степь и есть ядро, основа, смысл суши. И уже не раз пыталась добиться своего.

– В каком смысле?

– В самом непосредственном.

Рамиль прикрыл глаза и заговорил глухо, словно транслируя гул из невероятных, истинных глубин планеты…

28. Великая Степь

Земля гудит под копытами наших коней. Мы идём: десятки, тысячи, тумены; тьмы, и тьмы, и тьмы.

Тугой лук за спиной, смертоносные стрелы дремлют в колчане, ожидая своего часа, колючий аркан свернулся змеёй у седла – наступит день, и он захлестнётся петлёй вокруг шеи обречённого на вечное рабство.

Вёрсты, тысячи вёрст; грохочет промороженная степь, резонируя с ударами копыт: наш поток неостановим, чёрная лава с рёвом несётся по склону вулкана, неся гибель душным городам. О вы, трусливые, спрятавшиеся за хрупкими стенами! Вы обречены, так покоритесь могучей Степи, или судьба одна: голову долой всем, кто выше тележной чеки.

До горизонта ряды стоящих на коленях со скрученными за спиной руками. Их, обречённых, раздавленных, гораздо больше, чем нас, воинов Степи; но не восстанут, не поднимут меч, потому что сила за нами, и правда за нами, а они – только пыль под копытами, грязь, ничто.

Ветер, порождение пустоты, завывает над пепелищами, раздувает пожары, несёт запах гниющих трупов и горящих городов тем, кто ещё уцелел, несёт предвкушение ужаса: мы идём! До Палестины, до Адриатики, до Индии и Японии.

Там, в пустынном сердце Азии, земля каждый век пучилась, извергала новые орды: гунны, тюрки, кыпчаки, печенеги. Там воссияла тёмная звезда Темуджина, принявшего титул Океан-хана, потому что настоящий океан – это степь, потому что наши волны – до неба, и после нас не жидкое солёное дребезжание, после нас – истинный покой, мёртвое пространство, белые костяки, засыпанные пеплом.

Волна за волной, вал за валом. Не берут вас орды всадников? Вот вам орды серых воинов, несущих Чёрную Смерть, половина Европы в гниющих язвах, заваленные трупами улицы городов.

Спаслись от чумы? Ничего, у нас найдутся новые бойцы, невидимые, маленькие, злые; Восток ударит вирусами, если крысы не справились.