Честь дороже славы

В то время когда войсковую группу, в составе волгских казаков Хоперского казачьего и Владимирского драгунского полков барон Шульц вел по степям, выжженным августовским солнцем, к Можарскому урочищу, два полка донских казаков, направленных для прикрытия работ на линии, двинулись прямиком на юг, намереваясь там же соединиться с основным отрядом.

Эта встреча состоялась в начале сентября в Кумской долине. Защищенная с двух сторон скатами холмов, она была обильна травами на займищах, богата родниками и ручьями, бегущими к реке. Да и сама Кума, светло-желтая, омутистая, пусть и оказалась не тихой, но с водою для питья пригодной. Тут и разбили армейцы бивак, чтобы восстановить силы и откормить лошадей, донельзя отощавших после пятисотверстного перехода из Царицына.

Донцы разместились лагерем по соседству. И, поступив под общее командование генерал-майора Якоби, встали на один кошт со всеми. Провианта, впрочем, не хватало из-за многочисленности войск.

Якоби разбил донцов на эскадроны численностью в полусотню казаков. Есаул Горбатов назначил себе в помощники Леонтия, с отцом которого воевал против пугачевских банд. Он же и рассказал о том, как погиб Илья Денисович.

– В атаку мы шли, лавой сыпались супротив азиатцев. А те дёру дали, так лупцевали лошадей нагайками, аж подшерсток летел. Когда гляжу: шайка в балку повернула. Кликнул Илью, ну и других казаков – кинулись наперехват. И только слетели в низинку, а там – сотня михрюток пугачевских. Кто крутанул коня, тот выбрался. А батька твой спереди оказался. Ну и давай полосовать шашкой сброд чертов! Скорочко к нам подмога приспела. Когда глядим: куча порубанных нехристей и двое наших односумов… Пуля батьку твоего сразила. Но смерти такой, какую он принял, никакой казак не погнушается. Героем преставился, вот что…

Волгцы и хоперцы стояли порознь и, по всему, не дружили. Поминали друг другу старые обиды. Волгцы упрекали хоперцев за то, что с Пугачем якшались, а те высмеивали их за неумение воевать, за пьянство и неспособность противостоять набегам киргизов. Впрочем, состав хоперского полка, как сразу же приметил Леонтий, был чрезвычайно пестрый и разноплеменный. Значительную часть этого, с позволения сказать, «казачьего полка» составляли беглые малороссы. И речь их, певучая и таратористая, напоминающая скороговорку, вызывала неприятие и у драгун, и у волгцев. В Хоперском полку состояло несколько десятков калмыков и персов, с чалмами на голове. Баяли, что они крещеные. Но почему-то никак не могли расстаться с головным убором, привычным с детства. Вскоре Леонтий познакомился с хоперским урядником Николаем Бавыкиным и хорунжим Романом Долговым, деды которых были родом из Черкасского городка.

– Царь Петр много делов натворил, – не скрывая осуждения, твердил Николай, покусывая в забывчивости свой рыжий, от табака прокопченный ус. – Некрасова с нашими сродниками ажник к туркам загнал, Сечь и запорожцев погромил, вольность донскую к черте подвел. Мне дед сказывал, что убегли они на Хопер не от сладкой житухи. Русские полки преследовали тех, кто с Булавиным правду шукал… А на Хопре нас, почитай, боле полвека никто не трогал. Пока не прислали коменданта-дурака Подлецкого. Меткая фамилия! С тех пор и пошла катавасия. Мы ведь, хоперцы, одного названия, а происхождения разного. Три слободы – Пыховка, Красная и Алферовка – состоят из малороссов, а в трех других – Градской, Новохоперской и Еланском колене – проживают потомки донцов и кацапов. Так что каждый держался своей стороны. Бывало, дружили, да не дюже. Ты же, Леонтий, видишь, что сотни наши так и собраны, по слободкам? А командование полка, понятно, из самой боевой слободы, из Градской.

– Чудно видеть с вами чалмачей, – улыбнулся Леонтий. – Тоже казаки?

– Приняли нашу веру. А по случаю жарищи небывалой разрешено им на башку платки наворачивать. Это еще что! Персия тут не дюже далеко. А середь нас и шведы имеются! Опять же царь Петр прислал пленников строить верфь на Осереди. Они так и осели на земле русской. Потом к нам прибились…

Две недели отдыха, данные войску полковником Шульцем, запомнились Леонтию тем, что гоняли с казаками сайгаков, арканя их и сражая выстрелами. Пасли на приречных лугах и займищах своих лошадок, добывая между делов в береговых норах диковинных огромных раков голубого цвета. У вечерних котлов полакомиться дичиной собирались казаки и драгуны. Потом подолгу жгли костры из вербного сушняка, собранного на берегу, ходили друг к другу знакомиться. За песнями и неторопливыми беседами, обретая силы, отрывались от воспоминаний о родимых куренях и семьях.

Но неизвестность будущего снова наполняла души тревогой и возвращала в прошлое. Тот же Николай не скрывал тоски, рассказывая о доме: