Честь Джека Абсолюта

Времени на это ушло больше, чем он ожидал, да и без шума не получалось, но тут уж он ничего поделать не мог. Работать приходилось в духоте, балансируя на двух балках, так что Джек скоро взмок, и крупные капли пота падали с его носа прямо в расширяющуюся дыру. И тут — была ли тому виной подгнившая основа из конского волоса, удерживавшая застывшие гипс и мел, или интенсивность долбежки — кусок штукатурки размером с кулак вдруг вывалился и ухнул во мрак. А следом упал другой кусок, еще больше. Внизу громыхнуло — в ночное время этот звук был столь же неуместен, как вопль в исповедальне.

Джек стремительно скользнул к своей комнате, сполз на шкаф и, услышав приближающиеся торопливые шаги, спрыгнул с него, раздробив при этом ногами тот самый фрагмент лепнины, который служил прикрытием лаза. Успев набросить на осколки простыню, сорванную с кровати, Джек схватил одну из своих недавних работ — бюст Цезаря, — решительно отломил римскому властителю голову и опустил на пол оба обломка как раз в тот момент, когда распахнулось дверное окошко и сквозь решетку в глаза ударил свет поднятого охранником фонаря.

— Эй, что тут за шум? — спросил тюремщик по-итальянски.

— Я пошел отлить, — ответил Джек. — Наткнулся на тумбу, и это упало.

— Что? Подойди сюда. Что ты лопочешь?

— Пошел отлить, понимаешь? — Джек медленно приблизился к двери. — Разбил бюст.

Охранник посмотрел на обломки.

— И из-за этого был такой шум?

— Да, — сказал Джек. — Видишь?

Юноша поднял гипсовую голову и уронил ее на пол.

— Так пал Цезарь, — улыбнулся он.

— Ну и ладно. Гадкая была штуковина! — проворчал охранник, видно не принадлежавший к поклонникам классического искусства.

Лоренцо вроде бы успокоился, а Джек, прижавший к решетке лицо, чтобы тюремщик не обратил внимания на простыню, заметил, что тот уже успел нагрузиться.

— Славное винцо, а? — промолвил юноша, нюхая воздух.

Лоренцо хрюкнул, отступил назад и захлопнул окошко, чуть было не прищемив ему нос. Джек выждал, когда шаги надзирателя стихнут внизу, и только тогда отошел от двери. Ему вдруг отчаянно захотелось повалиться на кровать и уснуть, но усилием воли он заставил себя опять влезть на чердак.

Цепляясь за деревянные балки, юноша свесил тело в другую дыру, завис на руках и, как был в одних чулках, чтобы опять не наделать шуму, спрыгнул с высоты в несколько футов на пол пустующего помещения. Забрав сброшенные ранее сапоги и сумку, он на цыпочках подкрался к двери и прислушался. Ничего! Джек надел сапоги и взялся за дверную ручку.

Он нажал на нее, сначала медленно, потом сильнее.

Дверь не поддалась. Юноша дернул изо всех сил, но уже было ясно, что это бесполезно.

Они заперли пустую комнату. Заперли снаружи на ключ, и все труды Джека рассыпались, как штукатурка, усеивавшая вокруг него пол. А также и пол в его комнате, — вдруг вспомнил он. Там в потолке тоже зияла дыра, куда мог пролезть человек, а фрагмент лепнины, который прикрывал ее, был разбит. Куда ни кинь, ему грозило разоблачение.

Юноша в панике огляделся по сторонам и только сейчас заметил, что помещение залито лунным светом, проникавшим через полуоткрытые ставни и освещавшим царивший вокруг беспорядок. Причиной последнего был не только пролом в потолке. Комната пустовала потому, что в ней шел ремонт. На полу валялись всякие инструменты и лежала большая решетка.

Большая, железная…

Джек поднял голову. Одно из окон было зарешечено, другое — нет. Решетку в нем, видимо, сняли. В три шага юноша пересек комнату, забрался бочком на широкий подоконник, распахнул ставни и полной грудью вобрал в себя воздух свободы.

Радость его продлилась лишь миг. Он по-прежнему находился на высоте трех этажей и, бросив вниз взгляд, от которого у него голова пошла кругом, мигом убедился, что даже для человека, обладающего храбростью льва и ловкостью обезьяны, спуск по гладкой отвесной стене, где просто не на что опереться ногой, практически невозможен. Если только…

Ему потребовалось всего минут пять, не больше. Подтянув под дыру в потолке ремонтные козлы, он снова выбрался на чердак, проскользнул по балкам в свое узилище, собрал там все простыни и одеяла, пропихнул их через оба лаза и опять оказался в комнате с открытым окном.

Джек надеялся, что поставленные впритык к окну козлы выдержат его вес, но в остальном был уверен гораздо меньше. Моряки с «Элизы» учили его вязать морские узлы, однако тогда он не думал, что это ему пригодится, и отнесся к урокам с прохладцей, о чем теперь пожалел. В результате он связал концы одеял и простынь как умел, простыми узлами, но крепко затянутыми и вполне вроде надежными с виду. Впрочем, было ясно, что настоящее испытание они пройдут лишь после того, как примут на себя его тяжесть.