Честь и лукавство

Разговаривая с ними, я поняла, насколько граф оказался прав в своих оценках. Аннабелла представляла собой несколько утрированную копию матери – такая же властная и горделивая, однако без ее приветливости и простоты, напротив, девушка явно считала себя выше остальных. Особенно презрительно Аннабелла отзывалась о мужчинах, становилось ясно, что ни один из встреченных ею не устоял перед ее чарами. Вместе с тем ее манера говорить была очень занимательна, речь блистала остроумием, и беседа с ней никак не могла показаться скучной. Со мной она сразу заговорила по-приятельски, хотя я ожидала скорее надменности и холодности. Очевидно, Аннабелла просто не увидела во мне соперницу. Так же, как я вскоре смогла заметить, она обращалась и с сестрой, и с другими девушками. Старшая мисс Гринхауз была настолько уверена в себе, что не давала себе труда опускаться до ревности и зависти к другим женщинам. Однако она могла бесцеремонно ранить какую-нибудь не слишком одаренную бедняжку, высказывая ей небрежное сочувствие из-за того, что той не повезло в жизни и она не так ослепительна, как сама Аннабелла.

Розмари была полна душевного тепла, но слишком стеснительна, чтобы окружающие могли оценить ее, Аннабелла совершенно затмевала сестру.

Я никак не могла решить, с которой из них мне приятнее общаться. Аннабелла не слишком мне нравилась, я не разделяла восхищения ее родных и друзей, однако ее живость и остроумие были мне гораздо ближе, чем тихое очарование Розмари. Я точно знала, что никогда не выбрала бы Аннабеллу своей близкой подругой и наперсницей, но болтать с ней было очень весело, особенно принимая во внимание мое недавнее одиночество и размеренные, чинные беседы с мужем и миссис Добсон.

Из нашего первого визита я вынесла и другое важное наблюдение. Поглядывая изредка на моего мужа, беседующего с миссис Гринхауз, я вдруг уверилась в том, что именно она и была единственной любовью графа.

Этот вывод привел меня в смятение. Теперь я поняла, почему она так пронзительно смотрела на меня при встрече, и мне стало грустно при мысли о том, как им обоим должно быть больно находиться рядом и знать, что время ушло безвозвратно и они ничего не смогут исправить. Ее наверняка мучило еще и уязвленное самолюбие, ведь она бросила графа ради другого, а он все эти годы хотя и не был ей верен, но все же не создал семью. И вот теперь он как бы отомстил ей, женившись на женщине, которая мало того что была раза в три моложе ее самой, так еще и могла подарить графу наследника.

Мне кажется, что граф и миссис Гринхауз остались добрыми друзьями, в их отношениях не нашлось места страстям, однако характер последней был не лишен недостатков, свойственных ревнивой женщине.

Граф сказал мне потом, что я ей понравилась, а она очень строго относится к женщинам. «И при этом не замечает, что за фурия ее старшая дочь», – усмехнулась я про себя.

От графа не укрылись мои догадки, и он подтвердил, что миссис Гринхауз и есть его когда-то столь обожаемая Амелия. Я решила, что меня это мало касается, и ничего не имела против того, чтобы граф проводил время со своей давней привязанностью, в то время как я буду веселиться с ее дочерьми.

На следующее же утро мне принесли от них записочку с приглашением на вечерний бал в верхних залах, и несколько часов я с помощью Джейн и модистки пыталась привести себя в порядок, чтобы мне достался хотя бы один кавалер, отвергнутый Аннабеллой. Вопрос с нарядом помог разрешить граф, преподнесший мне изумительный подарок – бледно-кремовое, почти белое муаровое платье, расшитое мелкими блестящими камешками, в которых я всерьез заподозрила бриллианты. Граф подтвердил, что это действительно так, и добавил, что я могу надеть к платью фамильный жемчуг Дэшвиллов, после чего слуга внес огромный старинный футляр.

Мне оставалось только издавать восторженные ахи, словно деревенская девчонка при виде шляпки с лентами, слова благодарности нашлись не сразу.

– Я хочу, чтобы вы были не только самой красивой – в этом я не сомневаюсь, – но и самой элегантной на балу, дорогая моя. – Граф хитро улыбнулся. – Пришла пора Аннабелле потесниться на пьедестале.

– Вы хотите поссорить нас в самом начале дружбы, сэр?

– Вовсе нет, просто ей не помешало бы встретить равную, а красавицы из рода Дэшвилл всегда выделялись среди сонма светских дам.