Честь и мужество

Все в этом деле было предельно понятно и ясно капитану милиции Виктору Сергеевичу Катеневу. Как-никак на протяжении нескольких месяцев он и другие сотрудники ОБХСС — отдела борьбы с хищениями социалистической собственности — методично и весьма скрупулезно разматывали хитроумно запутанный спекулянтами-путешественниками преступный клубок. В безмерно располневших папках по делу А. С. Коняевой, Е. Я. Риденгер и других содержалось более чем достаточно доказательств и улик. И это прекрасно осознавали не только Катенев, но и две пожилые женщины, сидевшие за маленьким столиком друг против друга.

Очная ставка подходила к концу. Шипя и фыркая от злости, обе матерые спекулянтки в который, ох в который уже раз поносили одна другую, остервенело припоминая давно запротоколированные ковры, фарфоровые сервизы, импортный трикотаж…

Слушать их опостылевшую перебранку было скучно, и Виктор Сергеевич уже ловил себя на том, что мысли невольно соскальзывают то на взаимоотношения киевского и московского «Динамо», то на предстоящий в скором времени отпуск, то на прочие неслужебные рельсы. Время от времени он негромко ронял коротенький вопрос, цепляясь за кое-какие противоречия. И тогда над столиком с новой силой взлетали к потолку все те же пресловутые ковры, гарнитуры, рубашки и чашки. Ничего нового, детали, детальки, деталишки… И вдруг:

— Вона ты как! Вона ты как! — Губы Коняевой поджались, она была вне себя. — Ты давай-ка расскажи, тварь, как ты золото на Кавказ таскала! Что, заело?!

И — осеклась. Маленькие светлые глазки испуганно метнулись на капитана, потом на Риденгер, снова на капитана. Риденгер сглотнула слюну, ее рыхлое заплывшее лицо оцепенело. Впившись взглядом в Катенева, она молчала.

— М-да? — безучастно протянул Катенев, поглаживая редеющую прядь. — Монеты, значит? Слыхали. Что ж, уточните, Елизавета Яковлевна, чего там…

Чутьем ли, интуицией — как ни назови это особое чувство — Виктор Сергеевич уловил, что эта в запальчивости брошенная спекулянткой фраза не пустой звук, не просто очередная порция помоев, которыми вот уже час обливают друг друга бывшие сообщницы. И мускул не дрогнул на его лице, а мозг напрягся: осторожней, не спугнуть! Кажется, что-то здесь есть…

Немало лет проработал в милиции капитан Катенев. Множество сложных и темных дел приходилось ему распутывать на своем веку. И все же… Мог ли подумать он, что в это летнее, чуть душноватое утро он впервые прикоснулся к удивительной и запутанной истории мешка с золотых приисков? Истории, в которой перемешались погони и тайники, Амур и Сочи, набитые червонцами валенки и таинственные телеграммы, раскаянье и подлость, всплески откровения и океаны лжи.

Нет, не мог капитан, конечно, тогда представить себе такого. Он только подумал: «Кажется, что-то здесь есть…»

Кто он?

Не такое уж это увлекательное занятие — толкаться на центральном рынке огромного города, лавировать между мешками с картошкой, задевать за сетки, наполненные помидорами, повторяя, как автомат:

— Прошу прощения… Извините…

Но ничего не поделаешь: уходить с рынка нельзя. Пятый день капитан милиции Виктор Сергеевич Катенев приходит сюда, как на службу, к открытию и уходит вместе с последними незадачливыми или несговорчивыми продавцами, уносящими свой товар.

Он уже успел досконально изучить рыночные цены, начал разбираться в хорошей и плохой говядине, знал кто из хозяев готов скинуть, а кто — хоть умри — будет стоять на своей цене.

«То-то жена будет довольна, — усмехаясь, думал Катенев. — В муже открылась хозяйственная жилка».

Впрочем, в молочные и мясные ряды капитан заглядывал лишь для того, чтобы не стоять подолгу на одном месте. Большую часть времени он проводил там, где расположились со своим деликатным товаром — виноградом и апельсинами, лавровым листом и черным перцем — темноволосые, обжаренные солнцем люди с гортанными голосами и широкими жестами.

— Подходи, дорогой, подходи. Смотри — виноград! Замечательный виноград! Прямо из солнечной Грузии!

— Зачем так мало берешь? Больше брать надо! Где еще найдешь такой лист? Ты понюхай, не стесняйся…

Катенев, неторопливо перебирая помидоры в соседнем ряду, постоянно держал на виду почти всех этих приехавших издалека людей. Ждал: не появится ли наконец тот, ради кого он вот уже пятый день погружается в эту рыночную толкотню.

Самое скверное было то, что капитан толком не знал, кто именно должен появиться. Не знал он и того, появится ли человек этот вообще. Риденгер сказала не слишком много: 22 золотые монеты она купила у молодого парня «грузинской наружности», кажется, хромого, имеющего свой автомобиль «Москвич». Вот и все. Ни фамилии, ни имени, ни рода занятий парня она не знала.