Честь, слава, империя

Но затем всем игуменам и настоятелям монастырей внушается, под страхом тяжкого наказания, не принимать в монастырское звание без особенного указа ни одного дворянина, ни кого-либо, служащего в государственной службе, ни приказного писца, ни безграмотного, ни несовершеннолетнего, никакого мещанина, ни крестьянина.

Так как в этот список входят все русские подданные какого бы то ни было звания и, следовательно, никому не дозволяется идти в монастырь, кроме тех вдовых священников, которые, по уставу Греческой Церкви, не могут больше продолжать свою должность, монастыри же, в которых нет по крайней мере 30 монахов, должны быть закрыты, то, в случае точного соблюдения такого постановления, число монастырей в России в продолжение, 30 лет естественно уменьшилось бы до того, что во всей этой стране не осталось бы более 10 таких, которые считалось бы полезным сохранить из особенных видов.

Но, по кончине Петра I, исполнению этого предначертания не дали дальнейшего хода и не заботились о нем, как и о многих других введенных им полезных учреждениях в духовных делах.

21. Вслед за введением этого нового образа духовного управления и связанных с ним распоряжений Петр I ни о чем не прилагал столько стараний, как о том, чтобы вывести свое духовенство из прежнего невежества. В начале его царствования духовенство было гораздо грубее, чем оно было в Европе в самые темные столетия папской власти.

Проповедовать было у него решительно не в обычае. Кто мог читать и писать да умел точно соблюдать церковные обряды, тот имел все нужные требования не только для священника, но даже и для архиерея. Да если еще при том он составил себе известность строгой жизнью, а от природы награжден был окладистою бородой, то слыл за отличное духовное лицо.

22. Между украинским духовенством кое-где встречались еще некоторые, имевшие наружность учености. Потому что в то время, когда поляки завладели этой областью, жители ее завели в разных монастырях латинские училища, а в Киеве и Чернигове – Академии[191], где учили богословию и философии, впрочем, только на польский лад.

Но как мелко плавали в науках эти господа, можно заключить из следующего суждения, которым несколько лет тому назад в моем присутствии возразил какому-то русскому князю игумен одного из знатнейших монастырей в Украине относительно духовности курения табаку.

По случаю проступков некоторых монахов упомянутого монастыря князь утверждал, что лучше бы разрешили монахам курить табак: это служило бы для них развлечением и не туманило головы, нежели разрешать пиво, водку и другие крепкие напитки, которые доводят их до разных пороков и соблазнов.

Игумен отвечал, что это было бы очень хорошее дело, если бы только курение табаку положительно не запрещалось словом Божиим, так как в Библии сказано, что входящее в уста не сквернит человека, а выходящее устами оскверняет его. Ведь все крепкие напитки входят в рот, а табачный дым выходит.

23. Со всем тем, эти украинские духовные были одни только, которыми мог пользоваться Петр I для распространения большой учености в своем духовенстве. А если б захотел он употребить для того приверженцев иноземной веры, то дал бы только еще новую пищу подозрению, какое и без того уже имели на него ревнители старинного Православия, и возбудил бы, может быть, опасные волнения в народе, но все же не достиг бы тем своей последней цели.

И так, при назначении наместником патриаршества вышеупомянутого Стефана Яворского, он поручил ему между прочим заводить училища, где бы могли учиться необходимым наукам люди, посвящавшие себя духовному званию; а чтобы их еще больше поощрить к тому, учредил капитал, из которого каждому учащемуся должно было выдавать от 3 до 4 копеек ежедневно (около 1 гроша, или 16 пфеннигов), соразмерно его успехам.

24. Яворский и учредил немедленно Богословскую и Философскую Академии в Спасском монастыре в Москве, вверил управление игумену того монастыря, Лопатинскому[192], человеку хотя и не без способностей, но тайному паписту, и выписал из Украины некоторых монахов, которые должны были обучать в Академии в качестве профессоров.

Но как эти люди сами не знали ничего больше, кроме того, чего насмотрелись и понабрались у иезуитов в Польше, то изо всего этого дела и не вышло ничего лучшего, кроме иезуитского училища. Философский и богословский курсы, читанные профессорами, слово в слово были списаны у римских докторов и напичканы ссылками на Вескеца, Суареца, Эскобара, Санхеца, Овиедо и других таких же темных схоластиков, из которых ученики их так мало могли получить зрелой учености, что Петр I в большой толпе обучавшихся в этой Академии не нашел ни одного, кого бы можно было возвести в духовный сан.

25. Лишив вскоре за тем своей доверенности в духовных делах Яворского и обратив ее на Прокоповича, Петр I поручил ему между прочим и улучшение учебной части в России. Этот рассудительный человек взялся потом за дело с совсем другого конца и полагая, что, прежде чем думать об учреждении высших училищ, сначала надобно достать хороших учителей.