Честь снайпера

У «этого» был увеличенный нос. Зачем рисковать? «Парень» смотрел слишком живо — излишне живо для такого скучнейшего места, как Яремче. В глазах ясно читались ум, вызов и проницательность — определяющие характеристики еврея. Они должны быть вычищены с лица земли.

Наконец, он остановился на десяти. У каждого был хотя бы один яркий еврейский признак. Салид был весьма доволен: он продвинулся в достижении двух целей — краткосрочной тактической и долгосрочной геополитической. Хороший итог дня. И это было только началом.

Всех десятерых отвели на берег реки, под подвесной мост. Водопад продолжал реветь и плескать. Сверху, с плато, где скучились деревенские халупы Яремче, на них смотрели крестьяне. Один из БТРов тяжело проехал к берегу и остановился, словно обозревая выстроенных людей.

Салид ощущал, что они понимают, чем кончится дело. Это ничего не значило. Никогда не случалось, чтобы евреям, оказавшимся в итоге в ямах Эйнзатцгруппы Д, кто-то объяснял, зачем это всё делается. Однако, Салид хотел сохранить некую гражданскую стать среди всей жестокости и кровопролития войны. Это поможет привести мысли в порядок и возможно, что ему это нужно больше, нежели им.

Салид обратился к ним, не обратив внимания на то, что они говорили по-украински, а не по-русски.

— Я знаю, что вы невиновны — в узком значении слова «невиновны». Я знаю, что вы проклинаете свою удачу, что вам очень горько, что вы не видите картины в целом. Я знаю, что вы напуганы. Более того, я не считаю вас недочеловеками. Вы — воистину люди, и не только в биологическом смысле, поскольку имеете способность создавать других людей. Именно поэтому вы столь опасны, что вас следует подвергнуть обработке научной машиной Рейха. Я знаю, что вы не можете видеть этого и не понимаете этого, но так должно быть. Ваша смерть — это жертва ради высшего блага человечества.

— Я ничего не сделал, сэр, о господи… пожалуйста, пощадите! — завопил мужчина средних лет из глубины строя. Немедленно к нему рванулись двое карателей с чётким намерением вколотить его в землю за его высокомерие, но Салид, не понявший слов, но уловивший смысл, остановил их жестом.

— Я объясню. В горах выше деревни скрываются крайне опасные бандиты. Они должны быть уничтожены. Прошлой ночью мы отменно, отлично начали. Но не идеально. Некоторые скрылись. Возможно, что они покинут свои убежища и придут к вам за помощью и содействием. Вы не должны допускать даже мысли об этом, поскольку этим вы обречёте свою деревню. Это факт, который я должен ясно выразить для вас, поскольку многие из вас медлительны, глупы и неспособны понять такого простого урока. Поэтому я выбрал такой путь для донесения. Ваша жертва поможет выжить тем, кто не был выбран мною. Как только они увидят партизана, они откажутся помочь ему и сообщат первому же увиденному солдату или полицаю. Таким образом они обеспечат выживание Яремче и всем его жителям. Вы служите человечности, сэр. Вы служите своей деревне. Вы служите Рейху. Вы должны быть горды тем, какому делу оказываете содействие.

Он шагнул назад.

Сержант Аков, сидя в бронированном корпусе Sd Kfz 251, нажал на спуск МГ-42, уже наведённого на строй. Он стрелял порядка двадцати секунд, расстреляв порядка четырёх сотен тяжёлых патронов калибра 7,92 мм. Струя стреляных гильз водопадом летела из пулемёта, а сам пулемёт, будучи прикованным к опоре, яростно бился в противоборстве отдачи и возврата — омерзительное, но в то же время совершенное произведение инженерии, выбрасывающее дым, искры, пламя и жар.

Ливень огня прошибал себе путь сквозь строй заложников, практически утонувших в поднятой пыли и рёве. Высокоскоростные пули с огромной энергией на небольшой дистанции рвались сквозь тела навылет и по нисходящей траектории вонзались в землю, поднимая при столкновении гейзеры мелких ошмётков, сливавшихся в один огромный воющий циклон.

Все заложники — шесть мужчин, две женщины и двое подростков — лежали на земле. Сержант был отличным стрелком и направлял поток пуль ниже уровня шеи, так что пули приходили в грудь. Обильно хлещущая кровь быстро впитывалась почвой.

— Ещё лекарства, Аков, — скомандовал Салид.

Аков снова нажал на спуск, ещё раз вызвав к жизни пыльный циклон и высадив очередные двести пятьдесят патронов по лежащим телам, и без того изуродованным пулями.

— Отлично, — сказал капитан, обернувшись. — Люди Яремче! Вынесите урок из увиденного. Вы не должны содействовать бандитам. Наказанием будет смерть — не только для вас, но и для ваших жён и детей. Вы будете полностью уничтожены, если не подчинитесь. Вы ведь не хотите быть забытыми, как люди в Лидице? Ради вашего же собственного блага вы должны подчиняться.

Он подал знак, и каратели принялись разворачивать БТРы, чтобы уезжать. Салид чувствовал, что он завершил превосходную работу. Подождав, пока водители развернут БТРы, он поднялся в первый БТР. Аков был там с картой.

— Герр капитан, в пяти километрах дальше по дороге, за перевалом Наташино Нутро находится Ворохта.

— Значит, на Ворохту, — согласился Салид, поморщившись, поскольку начал капать дождь.